Изгой

– Сначала они попадают в приют, все примерно в одном возрасте, от пяти до восьми лет. Это три острова в средней зоне, там отличные условия, вышколенный персонал и строгий надзор. Полная изоляция от мира, круглосуточное наблюдение. И все равно большая часть детей погибает до двенадцати лет, от разных причин, но все они связаны с этим проклятым даром. Когда я жил в таком приюте, мой сосед по комнате сгорел у меня на глазах – посреди ночи, может, страшный сон приснился или что-то еще. До сих пор помню его вопли и запах тлеющих волос, то, как тело выгорало изнутри, начиная с живота; он был в сознании, смотрел на меня, а я ничем не мог помочь. Так вот, те, кто выжил, как правило, возвращаются обратно, в семью, и каждому назначается куратор, собственно, он и следит за магом до совершеннолетия. Если их семьи живут на землях столицы или протекторатов, мы можем это контролировать, но если, вот как у Веласкеса, родственники оказались со Свободных территорий, куратор сам решает, что и в каком виде отображать в деле и как часто навещать подростка. На некоторые земли даже специальные отряды полиции не суются, особенно туда, где живут китайцы.

– А когда маг становится совершеннолетним?

– Лет в шестнадцать-семнадцать в среднем, а так – с двенадцати до девятнадцати, все зависит от индивидуального развития. Происходит естественная стабилизация и закрепление изменений в РНК, после которых он уже не опасен ни для себя, ни для других, конечно, если носит блокиратор. Именно тогда за ним начинает следить отделение ближайшего протектората, стабильный ДНК-профиль вносится в ген-карту, начинаются постоянные посещения и проверки, а когда маг переезжает, его досье передается в новое отделение. Точно так же было и с Веласкесом. Он поступил к нам два года назад. Примерно. Может быть, чуть раньше, чем два года.

– И что? – Настя нетерпеливо тряхнула головой.

– Его досье. Оно было практически пустым. Так что вы зря теряете время, пытаясь что-то здесь разузнать, детектив Волкова. – Мелендес встал. – Но если не верите мне, дождитесь вторника, судья Суон будет на месте к обеду, сразу после игры в гольф.

Павел поднялся по ступеням на площадку перед входом, подошел к парапету, облокотился на него. Нужно было придумать причину, по которой он сюда заявился, обычно у магов проблем со здоровьем не возникало. Тело должно было серьезно пострадать, до такой степени, что самостоятельное восстановление становилось невозможным. Например, потеря конечности или сильный ожог. Парень не собирался отрезать себе руку только для того, чтобы отдать украшение случайной знакомой. Он вообще начал сомневаться, что правильно поступил, отправившись сюда. Если Клэр до сих пор не вспомнила, где обронила сережку, то значит, не так уж она ей и нужна.

Хотел ли он еще раз увидеть ее? Нет, не особо. Но что-то тянуло его внутрь, в больницу.

По дороге он удачно наткнулся на аварию, и похоже, единственный был там с лицензированной камерой, видео уже ушло в редакцию и одновременно в полицию, одним долгом стало меньше. Осталось найти что-то не совсем тоскливое, например, историю про какого-нибудь пациента, должно же с ними что-то интересное происходить, хоть иногда. Павел обернулся и уткнулся глазами в Мириам.

– Привет. Кого-то ждешь? – Та держала в пальцах сигарету. – Или просто пришел посмотреть, как живут люди, которые болеют?

– Что?

– Ты ведь маг, – она кивнула на браслет. – Среди наших пациентов практически не бывает магов, только если они не связаны со смертью, ну знаешь, неудачно кого-нибудь убили или сами умерли, и их привезли на вскрытие. Прости, настроение сегодня ни к черту, несу всякую чушь. Наверняка ты к кому-то пришел?

– Нет. Да. – Павел покраснел, но быстро взял себя в руки. – Я репортер, «Фундо Политико». Представляешь, нужно материал сегодня сдать, а мыслей про что, никаких. Остальные забрали себе выборы, а мне ничего не оставили, вот решил здесь что-то нарыть, про больницы и врачей все любят читать и смотреть, вы ведь молодцы, спасаете людей, а у тех наверняка у каждого своя трагичная и вместе с тем оптимистичная история.

– Доктор Мириам Гомеш, – девушка протянула ему ладонь.

– Павел Веласкес, – парень аккуратно ее пожал.

– Павел. Это ведь русское имя?

– Наверное, кто-то из моих предков был русский, и родители решили, что это хорошо звучит, – подтвердил Павел. – За те триста лет, что мы отрезаны от Земли, все перемешалось, не поймешь, у кого какие корни. Так что за неприятности, с кем-то из врачей?

– Нет, с ними все в порядке. – Мириам стряхнула пепел, аккуратно опустила окурок в дегазатор. – Личные проблемы. Странно, мне почему-то кажется, что мы уже виделись. Твое лицо кажется знакомым.

– Я был тут несколько раз, снимал репортажи для выпуска новостей. Когда пожар был в прошлом году, и сюда с ожогами свозили, про годовщину основания в начале года, заезжал к тем ребятам, что при взрыве пострадали, когда последнюю фабрику тут рушили. Советник Гомеш – это твой родственник? – рискнул парень.