Изгой

– Да-да, непременно, – сказал Голодяев и начал копаться в своём кожаном портфеле, эмоционально ознаменовав успех своего поиска огромной улыбкой. Из портфеля он достал блокнот и уставился на меня. Сидел, молчал и смотрел.

– В чём-то проблемы? – сказал я.

– Нет-нет, просто я в восторге от написанной вами книги. Я её прочёл полностью: она прекрасна. Такая глубина чувств, эмоций – я в восторге. А как вы заворачиваете об обществе – это шедевр!

– Спасибо, – с натянутой улыбкой, сказал я.

– А эта Софья – она действительно такой была?

– Да…

Голодяев расспрашивал много и нередко норовил отходить от темы, переходя на темы семьи и даже затрагивая Софью. Мне он не особо понравился. Он является типичным представителем сангвинического темперамента – сангвиников я ненавижу. Мы проговорили около часа, для меня это казалось вечностью. После встречи с ним я был как выжатый лимон. Самое интересное, когда я становился всё утомлённее, он наоборот черпал вдохновение и подхватывал энтузиазм. Он самый настоящий энергетический вампир.

Голодяев попросил ещё о встречи, но я сослался на свою занятость – терпеть этого человека не было сил.

4

Проснувшись от звона в голове, я подскочил с кровати. Оказалось, что этот звон был в мою дверь. Нет смысла говорить о недоумении – об этом и так всё понятно. Но сказать о дальнейшем недоумении, когда я открыл дверь, всё-таки стоит. На лестничной площадке стоял довольнющий Голодяев, но теперь не один – с каким-то мутным типом.

– Доброе утро, Михаил! – сказал Голодяев с абсолютной уверенностью того, что я ему рад.

– Здравствуйте, – с каменным лицом сказал я. «Катастрофа», – подумал я.

– Меня зовут Вячеслав Барон, – протянул руку мутный тип.

– Михаил, – сказал я и пожал ему руку. – Что желаете, господа? – проявляя крайнюю степень этики, спросил я, натянув учтивую улыбку.

– Мы к вам по делу, очень серьёзному, – сказал Барон.

– Хорошо, раз так, то проходите в гостиную.

Барон выглядел подозрительно. Он похож на типичного детектива из кино: на нём был серый тренчкот – впервые увидел человека одетого так вживую; всё остальное не особо бросалось в глаза: брюки, ботинки – обычная классика. Его лицо было продолговатое, но в то же время не узкое; было гладко выбрито до синевы; глаза были серые и он устремил их прямо в мои глаза, глядя в мою душу. Мне стало не по себе от этого человека. Я уже не так волновался о навязчивом Голодяеве.

– Так о чём вы хотели поговорить? – сказал я с сильнейшим нетерпением поскорее избавиться от них.

– Хочу сказать прямо, без сентиментальностей: я ваш брат, – сказал Барон.

– Господи, о чём вы? – Как-то ненавистно произнёс я и резко встал; выпучив глаза, уставился на Барона.

– Да вы успокойтесь. Что-то вы какой-то нервный, – сказал Барон, встал и дотронулся до моего плеча.

– Я – сирота. Единственная моя родня – это тётя, в квартире которой мы сейчас с вами находимся. Вот её фотографии. – Я указал на полку шкафа. – Я и она – вот вся наша семья.

– Это мне уже известно и я искренне соболезную вам. Я вообще-то сначала пытался найти её, но узнал об этой трагедии. – Он уже смотрел доброжелательными глазами и сеял доверие. – Я ведь, знаете, нашёл вас совершенно случайно. Случай настолько исключительный, что если вы в него не поверите – пусть будет так. – Он улыбнулся и сел; я сел тоже.

– Слушайте, это всё слишком странно. Я всегда мечтал о родственниках, мечтал их увидеть, узнать и вновь обрести семью, но это невозможно… – Я говорил искренне и смотрел попеременно, то на Барона, то на Голодяева, и вдруг неожиданно добавил: – Всё-таки я вас выслушаю.

– Позвольте, – заулыбался Барон. Улыбка ему определённо не шла. – Товарищ Голодяев – мой давний друг и вышло так, что он вчера брал у вас интервью. Вы себе можете представить, он совершенно невзначай вчера сказал о вас и немного рассказал о вашей биографии. Меня это довольно заинтересовало, в особенности случай с вашей тётей. Я давненько искал родных, нашёл настоящих родителей, которые ныне покойные, и тётю. Так вот, когда я вернулся домой, то решил немного сопоставить мои данные о моей тёте и новообретённые данные о вас. Я был изумлён, и решил было позвонить Андрею…

– Да, было уже поздно, но я что-то всё никак не мог уснуть, – со своей растянутой улыбкой, перебил рассказ Голодяев.

– …Я решил узнать у Андрея ваш адрес и хранившийся у меня адрес тёти. Он уже некоторое время лежал у меня, и я всё никак не мог решиться приехать по адресу. И что вы думаете, я теперь тут перед вами. Меня сюда привела сама судьба, – Барон закончил и смотрел на меня с довольным лицом, в ожидании моей реакции.

Я отчасти поверил ему. Он говорил убедительно и было видно, что очень искренне. И я подумал: «Какой у него вообще мотив мне врать?». Но я стал недоверчив к людям, поэтому не спешил делать выводы об этом человеке.

– Так кем вы мне приходитесь? – спросил я.

– Братом, причём родным.

– Очень странно что мне в детском доме не сказали о вас.

– Я вырос в приёмной семье, в которую попал в пять лет. И знаете, мне о вас тоже никто не сказал, да никто видимо и не знал.