Изгой

Олег молча выкладывал из седельной сумы хлеб, сыр, ломти холодного мяса. Скиф прав, простые люди предсказуемы. Непредсказуемы только непростые. И непонятно, что хуже.

Полоса ливня унеслась дальше со скоростью скачуще-го коня. Воздух очистился, стала видна ранее спрятанная в дрожащем мареве граница неба с землей.

Все обрело четкость, серая зелень превратилась в изумрудную, заблистала чистотой и свежестью. Кони шли шагом, Скиф с завистью посматривал по сторонам. По обе стороны широкой дороги тянутся и тянутся золотые пшеничные поля. Легкий ветерок покачивает стебли с тяжелыми гроздьями зерен. Селяне без страха смотрят на проезжающих всадников, а когда дети выбегали на дорогу, с удивлением рассматривая огромных всадников на огромных конях, их матери даже не звали испуганно обратно, словно в этом мире не существует обид.

Рабочие лошади блестят ухоженной кожей, все сытые, телеги, на придирчивый взгляд Скифа, как одна исправные, добротные, а селяне выглядят довольными, одеты хорошо, девушки упитанные и краснощекие, и в движениях работающих мужчин чувствуется нерастраченная сила.

— Это Гелония, — повторял Олег задумчиво. В зелёных глазах волхва Скиф видел сильнейшее смущение и растерянность. — Это Гелония... до которой у нас руки не доходили... Просто никогда не было надобности.

Скиф услышал, переспросил:

— У вас?

— Да так, это я своим мыслям. Первая счастливая страна, которую я встретил! И счастливый народ. Как им это удается?

Дорога постепенно раздвигалась, становилась по-гелонски шире, ухоженнее, добротнее. Часто попадались постоялые дворы, все с «журавлями» на колодцах, от каждого дома несет ухоженностью и достатком.

На третий день Скиф всмотрелся в даль, вскрикнул:

— Вот он! Вижу город Гелона!

Кони без возражений перешли в галоп. Светлая полоска приближалась, вырастала. Это оказался простой частокол из отесанных бревен, ворота тоже деревянные, двойные, чтобы можно было запирать по две-три подводы и осматривать при въезде и выезде.

Сам город расположился по склонам широкой пологой горы. Там еще одна стена, огораживает почти по кругу, эта стена из настоящего камня, добротная толстая. За каменной стеной и дома массивные, добротные, стоят тесно по склонам пологого холма, а на самой вершине блестит белым камнем добротная крепость, в этих краях называемая чаще замком. Что в самой крепости, Олег не разглядел, стены высокие, сложены из крупных блоков, но там не одно здание, средний сын Колоксая строит с размахом. К самой крепости прилегают дома тоже каменные, массивные, а ниже — проще, беднее, уже из толстых бревен: лес ближе, чем каменоломня.

Отсюда крепость показалась Скифу слепленной из песка. Ярко-оранжевая, блистающая на солнце так, что глазам больно и радостно, она напомнила детство, когда на берегу реки строили из песка крепости, замки, дворцы. Мокрые, эти сооружения были уже прекрасны, но когда высыхали, то вдобавок обретали этот золотой цвет, яркий и радостный...

Кони шли споро, город вырастал. Оба уже видели, что дворец сложен не из песчинок, а массивных желтых глыб. Может быть, обожженный кирпич или песчаник, но в этих краях находят и гранит такого цвета, который не крошится под ударами самого тяжелого тарана...

Замок разросся, стали видны узкие окна бойниц. Самые нижние на уровне третьего этажа, оттуда осажденные могут стрелять из луков, метать дротики, бросать камни и лить кипящую смолу, но, если даже кому-то удастся вскарабкаться по лестницам, все равно в узкие окна не протиснуться.

Вокруг крепости земля оранжевая, словно стены бросают отсвет, хотя это, скорее всего, каменная крошка, что осталась со времен великой стройки.

По дороге в сторону города тянулись телеги. Издали показались Олегу цепочкой неторопливых муравьев, есть среди муравьев и такие, что бродят только по строго обозначенным дорогам.

— Давай и мы, — сказал он.

— Что? — не понял Скиф.

— Как люди, — объяснил Олег. — По дороге, а не как два кабана, что прут напролом.

— Как муравьи, — ответил Скиф.

Олег подумал, что не случайно и молодому воину оживленная дорога показалась похожей на муравьиную. Что-то у людей с муравьями общее...

Когда выехали на дорогу, им пришлось перекрикиваться. Воздух дрожал от надсадного рева скота, его гнали в город на продажу, отдельно шли исполинские серые волы, незаменимые на тяжелых работах, их направляли и погоняли чабаны — рослые, звероподобные, в бараньих тулупах мехом наружу. Воздух был теплый, потому тулупы наброшены прямо на голые плечи, Скиф догадался, что тулуп служит вместо кожаных лат: его не просечёт ни одна сабля, а стрела, даже выпущенная самой могучей рукой в упор, не пробьет эту невыделанную толстую шкуру мехом наружу.

Но тулупы тулупами, но каждый либо с широким длинным ножом, либо с насаженной прямо косой, а то и просто с сучковатыми дубинами, для крепости обожженными в огне.

Скиф сказал недоверчиво:

— А я слышал, что здесь живут люди, что и мухи не обидят!

— Старые привычки уходят медленно, — заметил Олег.

— Но таскать с собой тяжелый меч...