Изгой

– Я не хочу так! – вскрикнул Амир со слезами на глазах. – Пусти! Мне больно!

 

Егор поднял голову и посмотрел Амиру в лицо. Перед ним лежал распластанный на подушках испуганный мальчик. Огромные глаза были широко открыты и полны слез. Амир обиженно прикусывал нижнюю губу, силясь не расплакаться, а его тонкое тело было беспомощно распято на дорогих шелковых простынях.

 

– Чего это я делаю? – удивленно прошептал Егор и отпустил руки Амира. Тот выбрался из-под него, лег к нему спиной и с головой накрылся одеялом. – Амирка… Амир! – Егор трогал его за худое плечо, но тот только вздрагивал и тихо всхлипывал. – Прости меня, Амир! Черт попутал. Богом клянусь, не хотел я, чтоб так. Ты уж прости меня, окаянного. Клянусь, больше в жизть тебя пальцем не трону, – и тяжело вздохнув, Егор лег на спину и уставился в белый потолок.

 

========== Глава 22 ==========

 

Похмельное утро было тяжелым. Но тяжелее, чем терпеть головную боль, для Егора было смотреть на Амира. Тот все утро просидел у окна, разглядывая людей за забором, и не проронил ни слова.

 

Сам Егор тоже не смог сказать ничего вразумительного, поэтому побрел к Серафиму с целью позавтракать и подлечить больную голову.

 

– Ну, как все прошло? – поинтересовался Серафим Потапович за завтраком.

 

– Дурак я, Потапыч! Ой дурак. Чуть не снасильничал. Теперь вот даже в глаза ей взглянуть стыдно, – вздохнул Егор, опрокидывая в себя стопку водки.

 

– Тогда надо вину загладить, – уверенно кивнул Серафим. – Сделай для нее что-нибудь приятное. О! – он хлопнул себя по лысине. – Поди в сад и нарви ей цветов. Мой садовник тебе самые красивые покажет.

 

– Эх, Потапыч.. Знал бы ты, что он пережил в жизни… Никакими цветами мой поступок не искупить, – совсем поник головой Егор.

 

– Кто он? – не понял Егора Серафим.

 

– Да не он. Она, Аленка моя, – махнул рукой Егор. – Ладно! Нам в город по делам нужно. Если ты не против, вечером снова к тебе вернемся.

 

– Приходи, земляк! Я только рад буду. Уж больно приятно мне с русским человеком общаться! – хлопнул его по спине Серафим.

 

 

Весь день они ходили по городу, расспрашивая о Батыре лавочников, уличных музыкантов и простых прохожих. Но про глухонемого музыканта никто не знал.

 

– Слышь, отец! А табачку у тебя не найдется? – Егор остановился у дверей лавки и вынул из кармана завалявшуюся там монетку. Лавочник радостно закивал и протянул Егору темно-зеленый шарик с грецкий орех величиной. – Странный какой-то табак у тебя, отец, – покачал головой Егор, протягивая монету.

 

– Не бери, – впервые за день заговорил Амир. – Это насвай.

 

– А чего он мне его дает? Я ж табак просил, – Егор положил на прилавок шарик и убрал руку с монетой.

 

– Насвай – это тоже табак, только с добавками золы и масел, – неохотно ответил Амир. – Его жуют. Он не очень полезный. Хотя… Бери! Тебе какая разница, чем травиться, – Амир равнодушно пожал плечами и вышел из лавки.

 

 

Остановившись у дверей чайханы, Егор купил на ту самую монетку чайник чая, которым поделился с Амиром. Они спрятались в тени кустов рядом с чайханой и с удовольствием стали потягивать душистый зеленый чай с жасмином.

 

– Вот, посмотри, – Амир показал глазами на двух мужчин, сидящих у стены чайханы. Они монотонно жевали что-то, сплевывая коричневую слюну в глиняные чашки. – Это они насвай жуют. Видимо, у них в нем не только масла. Посмотри на их глаза. Там явно опий добавлен.

 

– Про опий знаю, – отозвался Егор, – его наши врачи тяжелораненым давали. Сам-то я не пробовал, но говорят, вещь сильная.

 

– На свете много разной дурной травы, – ответил Амир, допивая чай, отвернувшись от прохожих. – Но тебе-то зачем? У тебя водка есть. Ты с нее просто героем становишься, – зло ухмыльнулся он.

 

– Ну хватит тебе, Амирка, – опустил глаза Егор. – Сколько можно уже извиняться-то мне перед тобой?

 

Амир отдал Егору пиалу и снова накинул на голову паранджу, всем своим видом показывая, что прощать Егора он не собирается.

 

 

В дом Серафима Егор пришел расстроенный и уставший. Амир ушел в комнату, а радушный хозяин снова поставил к ужину графин с водкой.

 

– Понимаешь… – Егор сидел на мягком ковре, размахивая жареной кроличьей лапкой. – Она меня не простит! У него жизнь какая была, знаешь?

 

– У… Ик… кого? – громко икнул в ответ пьяный Серафим.

 

– У Амирки. Ну-ка плескани мне еще рюмку-то. Чегой-то меня не берет! – Егор протянул Серафиму пустую стопку. Тот нетвердой рукой налил ему водки уже из третьего по счету графина.

 

– А Амирка – это кто? – осоловело глядя на Егора, спросил Серафим.

 

– Ишак один. Очень упрямый ишак! – Егор опрокинул в себя водку и занюхал кроличьей лапкой.

 

– Так у тебя вроде осла Джамалкой звать, – уточнил Серафим.

 

– Джамалка – это осел. А Амирка – это… – Егор на секунду задумался и потом сказал: – Его глаза как звезды на небе.

 

– Это у ишака глаза такие? – мотнул головой Серафим и, покачнувшись, упал навзничь на мягкий ковер и захрапел.