Изгой

– Я думаю, он это знает. – А еще думаю, что его это пугает, но этого я говорить не буду.

– Тебя тоже касается. Это я про данные. – Его гнев угасает, и тренер подводит меня к лавочке у стены, жестом командуя сесть. – Если хочешь плавать в колледж-лиге, тебе хватит навыков, чтобы попасть куда угодно. Я могу порешать этот вопрос, Сайлас. Но придется выбирать, что тебе важнее: будущее или друг. Если не будешь осторожен, окажешься на дне бассейна вместе с ним.

Этот разговор в разных итерациях я слышал уже много раз. Черт, да сколько тренера пришлось убеждать вообще взять Лоусона в команду. Это он умеет – почти немедленно настраивать против себя людей. Потому что большинству он не дает узнать себя так, как его знаю я.

Но это не значит, что вся эта заевшая песня мне не надоедает. Иногда она просто выматывает.

– Я вас услышал, тренер. Буду рад любой помощи, которую вы сможете оказать с колледжами. Обещаю, что не подведу.

– Если хочешь отблагодарить меня, поговори с другим твоим приятелем. Шоу. Я считаю, с ним можно поработать. Уговори его прийти на отборочные.

Эр Джей? Мне хочется расхохотаться. Я знаю, что тренер видел, как тот плавает, но братец Фенна хочет в команду еще меньше, чем Лоусон.

– Мы едва знакомы, – признаю я. – Не уверен, что могу на него повлиять.

Тренер хлопает меня по спине, не принимая возражений.

– Разберешься.

В раздевалке меня ждет хмурый Лоусон.

– У некоторых людей вообще нет чувства юмора, да? – Когда я не отвечаю, он вздыхает. – Прости.

– Не надо извиняться, когда тебе все равно.

Я беру полотенце, чтобы пойти в душ, но Лоусон преграждает мне путь.

– Да ладно тебе, чел. Мне не все равно, понял? Я сожалею, что тебе пришлось из-за меня слушать нотации. Понял?

– Правда, что ли? Это что-то новенькое.

На секунду он выглядит всерьез задетым. Внутри меня тут же начинает зарождаться сожаление, чувство, будто я перегнул палку. Но другая часть меня прекрасно знает, что я прав.

Лоусон снова нацепляет очки, а заодно и равнодушную улыбку.

– Полегчало?

– Нормально все. Я только в душ схожу, и свалим.

– Проехали. Оставлю тебя наедине с твоими мыслями, значит. – Он отходит и захлопывает свой шкафчик по пути к выходу.

Я вспоминаю, что на мне все еще надета шапочка и очки, так что я бросаю их к себе на полку и заодно пишу сообщение Слоан.

Я: Еще одна выходка, и мы оба из-за Лоусона попадем в какую-нибудь команду локального государственного колледжа в следующем году. Пришлось опять сидеть на очередном мини-родительском собрании после того, как он устроил подводный протест.

Мне становится противно от себя, как только я нажимаю «отправить». Большую часть времени закидоны Лоусона меня мало волнуют. Ему просто нужно внимание или одобрение. Ему скучно, он не может сидеть на месте, не видит границ. А главное, он всегда старается напомнить людям, насколько сильно они ему не нужны, чтобы не испытывать боль, когда они, в конце концов, уйдут. Это защитный механизм, который чаще всего превращается в моей голове в белый шум. Но иногда…

Мой телефон вибрирует, когда я уже почти закрываю шкафчик.

Слоан: Как раз заканчиваю пробежку. Я зайду.

Глава 22. Слоан

Когда я нахожу Сайласа после тренировки, он в плохом настроении. К сожалению, если ты подписываешься быть сиделкой Лоусона, тебе приходится постоянно разбираться с его дерьмом.

– Что там ваш тренер, всерьез разозлился? – спрашиваю я, пока мы идем по дорожке к общаге.

– Не знаю, – пожимает плечами он. – Все мы когда-то совершаем ошибки, так?

– Всегда есть выбор. Я, например, выбрала не делать Лоусона своей личной головной болью, и прекрасно живу с последствиями.

Это вызывает у него легкую улыбку.

– Но если серьезно, чего вообще тренер до сих пор ожидает от этого парня, когда знает его столько времени? – резонно спрашивает Сайлас скорее у себя, чем у меня. – Если и вышвыривать его из команды, так надо было это делать в тот раз, когда наш автобус обыскивали копы, потому что кто-то стуканул, будто Лоусон между заплывами упарывался кислотой.

– Правда?

– Что, обыск или кислота?

Я качаю головой, не зная, то ли смеяться, то ли закатить глаза.

– Невозможный парень.

И какое-то извращенное чудо биологии – то, сколько всего он умудряется творить, оставаясь в прекрасной физической форме, это безумие. А в этом же вся суть. Именно поэтому с Лоусона всегда как с гуся вода: ему все дается ужасно просто. Если бы он поднапрягся, то стал бы пловцом олимпийского уровня. Да и ум у него чертовски острый, нагнул бы все вступительные экзамены, если бы захотел. Я бы с ним даже замутила, если бы его не было всегда так жалко.

– После того, как тренер мне все высказал, он обмолвился, что я могу загладить вину, если затащу к нам Эр Джея.