Изгой

Солдатам решили пока не рассказывать, в Стоунхолле — «накормим, дадим выспаться, за это время найдем слова…» Батальон полз, тихо урча по степи, слабо мерцая броней под молодой луной. Ратмир ехал по-походному, торча головой над люком, пытаясь встречным ветром выдуть из головы дикую тоску, которая была похожа на бездонную черную пропасть. В голой степи не мелькало ни огоньков, ни силуэтов, сама степь выглядела пустой темной ямой. Только над головой сверкали звезды, наплывали тени облаков, проносились, встревоженные батальоном птицы. Майор слушал то гул моторов, то свист ветра, то шорох в пустом эфире, поглядывал в телефон на индикатор «сеть не обнаружена». Мысленно представлял себя железным — спину, ноги, руки укреплял железными подпорками, чтоб не согнуться под тяжестью этой пустоты. Равнодушная, холодная, пустота дула в лицо, вжимала, раздавливала, а он снова и снова мысленно добавлял к спине железных подпорок, чтоб не упасть.

Он был сильнее этой пустоты. Не сгибаясь, глядел пустыми глазами без надежд и страхов вперед, гордясь своими подпорками, пока вдруг не сник в одну секунду, рванув головой вниз, стремительно выбросив руки вверх. Затарабанил кулаками по броне, брызнул слезами и завыл. Тавтос, та девятиэтажка с квартирой, где вся мебель ручной работы, двор, где дерево… Его родители. Их тоже больше нет. Ратмир рвал китель на груди, мотал головой, сорвал кепку и мял ее, хрустнул, сломав, гарнитуру рации, стонал, глядя сморщенным, как у плачущего ребенка лицом, в небо — «какая же падла? За чем? Ради чего? Что теперь-то?»

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

— Ну, что теперь? — Хот, сняв фуражку с блестящей кокардой и бросив ее на холодильник, уселся на стол ресепшена.

— А мы все сделали, — лыбилась Россомаха, поставив у шкафа копье и щит, — алгоритмы огненных активированы, стереть их можно только вместе со всей оболочкой Galaxy. Теперь война богов, но это уже не наше дело. Главное, мы сломали единый план Грога, открыли помимо его двери, еще сотни дверей в будущее, тысячи сценариев сейчас начнут развиваться сами. У меня есть дела с алгоритмом искусств, у меня с его Богиней отдельный договор, буду помогать ее сценариям. Ваша помощь не нужна, да вы и не должны никому ничего здесь.

Глядя в наши с Хотом растерянные глаза, Маса, удивилась:

— Вам что заняться нечем? Сейчас уникальный момент. Все дороги открыты, все шансы в руках, пересдача колоды. Вперед, реализовывайте свои мечты, платите долги, что застыли?

Маса сделала нам ручкой, улыбнулась, весело сказала «хорошие вы ребята, еще свидимся», и растворилась в воздухе, видимо очнувшись перед компом у себя на квартире в Мане. «Мечты, говоришь», думал я недоверчиво, глядя на Черную, сидевшую на корточках в коридоре, как мог непринужденно, сказал ей «может, поужинаем? Ты мне нравишься, красавица… очень».

Черная скривила морду: «Отвали, нам тут еще начальство встречать. Сейчас примчатся, выяснять обстоятельства и ругаться…»

— Так давай с нами. Полетим, погуляем, — сказал было я, позабыв, что мой корабль, да и я сам, сейчас далеко отсюда, а меня-то тут нет.

— Вот еще бомжихой-бродягой я не была. Мотаться с тобой… Не могу отсюда, долги у меня перед этими дверями. Я Привратница. Хорошо служила в борделе, открывала людям двери в кайф. Вот и дослужилась. Вавилоновы врата — все-таки уровень, — она встала, одернула вниз чуть задравшуюся юбку, потянула на себе жакет и аккуратно поправила пышную прическу с тысячей мелких пепельно-черных кудрей.

Хот деликатно дав огню любви потухнуть самому, решил, что лирическая тема исчерпана, крутя пистолет в руке напомнил мне, что вообще-то планировали вызволять Радость. Правда, получалось, что мы понаделали добрых дел для всех светлых богов и темных сил, спасли мир, но так толком и не выяснили, что стряслось с нашим корефаном и как его спасать.

Хот решил, что со своими полетит в сторону Цефея — ближе к центру событий, и будет на связи. Там видно будет, чем заняться. Я сейчас «проснусь» у себя на корабле, изучу обстановку и дальше по этой самой обстановке… Может, тоже рвану на Цефея и что-нибудь замутим вместе с Хотом.

Глянув еще раз с тоской на Черную, пошел в Старый зал — опустевший, с голыми постаментами и обожженным красным ковром. Женщина в черном ждала меня, играясь с собакой и вороном. Мы вместе пошли на лестницу, что вела вниз в «библиотеку», но по дороге она взяла меня за руку, посмотрела в глаза и я упал в темноту. Во сне опять неслись перед глазами сообщения в мессенджерах, сотни фото — лица, передернутые ужасом и отчаянием, что-то жуткое стряслось, где-то в раз погибли миллионы людей. Кто-то кого-то искал, кто-то кого-то оплакивал. Поверх этого вороха выскочила аватарка Радости: «Не ищи меня, не найдешь. Мне норм, но отсюда назад к вам пути нет. Где я и что со мной, говорить не имею права. Присмотри за киношниками, особенно за Вагнером. У него впереди экзамен. Вряд ли чем-то поможешь, но хотя бы будь рядом, подбодри».