Изгой

Ливси, продолжая хохотать, побрел дальше к раненым. А Ратмир смотрел на угол фойе, где в ряд лежали 32 трупа — его безвозвратные потери на данный момент. Почему-то на них было проще смотреть, чем в глаза тому безногому. Он подошел, вглядываясь в лица, узнавая ребят. Эти — с арты, эти со второго взвода пехотинцы. Не все 32 можно было назвать трупами. То, что осталось от уничтоженного расчета ПАКа и от пулеметчиков — кучи горелого тряпья, соскобленного с обугленных стен. Потом в тылу по ДНК найдут в этих кучах что-то из их тканей и отдадут родителям для торжественных похорон.

Ратмир вспомнил про отца. Представил, как старик сейчас сидит на кухне и что-то по обыкновению строгает или чешет наждаком. Отец до старости любил что-то все время мастерить, успокаивал себя этим. Он, конечно, сейчас принципиально не смотрит новости, не смотрит в электронные почты и чаты. Мать, скорее всего сидит одна в большой комнате с выключенным телевизором и смотрит в стену. Она представляет себе Ратмира лежащим так же в фойе в виде обугленного куска мяса, обернутого в горелые тряпки. Отец, выстругивая деревяшку, по-своему колдует. Как ладно вытачивается деревянная хрень, так же ладно должно все сложиться у сына — без заусенцев, ровно, тютелька в тютельку, между пулями… Старый солдат сосредоточенно покусывает губы, что-то бормочет тихо под нос.

На третьи сутки без сна у Ратмира начало гудеть в голове, и временами мельтешить перед глазами какой-то песок. За эти три дня и три ночи он толком и не прилег. Жрал что-то находу в сухомятку. Кухня у него работала норм, солдат кормили горячим, супами, кашей. Но он все толком не успевал подсесть к тарелкам. Хлестал воду из фляги. Пошел в конце концов к Ливси, просить хоть кофейку, чтоб не вырубиться. Спать было нельзя. Аргуняне в лесу постоянно что-то затевали, двигались и неожиданно били чем ни попадя. После провала «атаки в соседнем дворе», ясно, что они скоро снова ударят здесь, а внезапными эти твари умеют быть, спроси у 21-й дивизии, что разгромлена ими на границе.

За эти три дня им удалось проползти на какие-то сотни метров на разных участках обороны ордынцев. Пару раз они прорывались чуть глубже, но их выбивали десантники. Ясно, что со дня на день, а, может, через минуту, они где-то ударят всей дурью по уже разведанной вдоль и поперек обороне.

Ливси не дал кофе, а вколол ему прямо через китель что-то из синенькой ампулки, усмехнувшись, пообещал, что капитан не уснет еще трое суток и будет себя чувствовать огурцом. «Правда, потом вырубишься внезапно даже для себя. Просто, упс, и вырубишься на ходу». Ливси сказал, что ему дали команду колоть этой микстуркой всех офицеров на передке. Типа, через три дня по любому их сменят местами со вторым эшелоном и резервами.

Ратмир удивлялся неожиданной ясности сознания и приливу сил. «До чего дошел прогресс, до невиданных чудес», — напевал он, пробегая из квартиры в квартиру, по позициям своих солдат, проверяя посты. Бойцы-то спали по очереди и не нуждались в снадобьях доктора.

Рядом с ухом взвизгнуло и брызнуло искрами. Пуля вошла в стену. Снайперок в лесу пристрелялся. Вообще огонь из леса становился все прицельней. Они уже досконально знали позиции ордынцев, и поделать с этим уже ни чего было нельзя. Перемещаться и менять позиции было негде, все хорошие точки уже использованы. Теперь рота Ратмира для них, как нарисованная на карте, они только выбирают места и моменты для удара. В соседнем здании ахнул взрыв, доложили, что вражеские артиллеристы сожгли нам еще один ПАК. Надо было уходить отсюда, сдвигаться в бок или в тыл. Здесь торчать уже было слишком героично… Но приказ комполка был однозначный, держать этот участок «до конца».

Ратмир вызвал саперов и начал минировать первые этажи 9-этажек, проходы между ними и стекляшку торгового центра. Один танк с его голограммами загнал в вестибюль спортцентра. На старых позициях оставил 20 человек. Всех остальных, один оставшийся ПАК и два танка, весь лазарет (раненых оттуда уже отправили в полк всех) и тыл своевольно выдвинул в дома, нависавшие над спортцентром слева, чуть вглубь микрорайона, при этом, хорошо торчавшие на пути противника, если он пойдет по бульвару слева.