Изгой

В эти секунды казался себе слабым, никчемным, раздавленным, беззащитным перед любым летящим навстречу метеоритом, коварным пиратом. Пылинкой, которая «Бах!» — и нету, и все.

Вода грела, шампунь-пена пахла и искрилась, синева отливалась отблесками в запотевших кафеле и в зеркале. Лежал и старался почувствовать воду и тепло разными клетками тела, прислушивался, как ее чувствуют ноги, как руки и как живот и спина…

Согревшись, встал и вытерся большим махровым полотенцем. Не одеваясь, пошел босиком в салон.

Все это вокруг — вся эта железная махина, хитрое и умное оборудование, комфортная мебель, — все это я создавал для Нее. Для Той, с которой думал вместе лететь во вселенную, до края… Она была той самой, я это точно знал. Когда мы шли вместе — каждый куст на дороге, каждая птица на дереве, все звезды хором говорили, кричали мне, что это она. А машины, проезжавшие мимо, подмигивали фарами, кивали капотами на ухабах, подтверждали. Воздух рядом с нами становился торжественным и венчал нас, объявлял созданными друг для друга.

Когда она не захотела лететь со мной, я был готов, был согласен, и я тогда мог это, не покупать корабль, а купить дом на какой-нибудь планете. Мы жили бы там вместе, пусть одну и совсем короткую жизнь, без всяких временных петель, искривлений пространства, без джедайских штучек с «сохранялками» и «неубивашками». Неужели я так много хотел? Неужели это было невозможно? Она отказывалась не от полетов, а от меня. Не хотела быть со мной.

Все эти молчаливые ледяные звезды, вся эта пустота, весь этот космос — они вместо нее. Все это бесконечное метание между постылыми планетами и станциями, между разными жизнями и мирами — вместо того домика, где нас с ней ждало счастье. Мне все это время казалось, что она где-то рядом, совсем близко, хотя бы одному какому-то из известных измерений. Но по остальным измерениям она недосягаема навсегда — в другом времени, в другом кольце пространства, в другом варианте возможностей, уже исчезнувшем, и больше не возможном.

Я чувствовал лицом вплотную прижавшуюся ко мне пустоту и бесконечность. Джедай лежал на полу в салоне корабля, головой к экрану плазмы, боком к чудо-креслу-трансформеру. Бровью, скулой и носом давя, что было сил, в пол. Вдавливая до синяков ребра в серые плиты. И колотил кулаками пол. Надеялся сквозь обшивку достучаться до пустоты, чтоб она услышала, как он ее ненавидит. За то, что она вместо Нее. У звездного волка мутнели глаза, подернувшись влажной пленкой, дергались плечи, он приподнялся на локтях и коленях и выл. Протяжно, громко во всю силу легких и спины. Выл, от того, что впереди еще больше недели перелета, еще много лет перелетов, еще целая бесконечность бессмысленных перелетов из пустоты в пустоту. Вой мерно наполнял салон корабля, как орган в костеле.

Звезды смотрели в «окна» безразличными прохожими в большом городе. Чернота космоса как будто даже гармонировала с этой звуковой волной и гасила ее в своем вечном тихом вое. И на невидных планетах, разбросанных вокруг, миллиарды живых существ не слышали, как воет над ними одинокое нечто, проносясь мимо их миров камнем отчаяния и тоски.

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Сидел и смотрел на свои ноги. Сколько-то времени назад отжался от пола, подтянулся на перекладине, прокачал ноги, задницу, пресс на тренажере, пробежал 5 км на дорожке. Съел пару белковых брикетов. Не знаю, как долго сидел и смотрел на пальцы ног — внимательно, без мыслей и эмоций, пока не блюмкнуло в динамике и на экране не показался зеленый значок. Меня засек диспетчерский центр 45-й, я уже в их зоне.

Диспетчер просил меня подключить к нему свой блок управления. Я нажал ОК, вошел в личный кабинет на сайте 45-й, ввел логин и пароль и разрешил своему кораблю выполнять указания диспетчера для стыковки. Сейчас 45-я своим магнитным лучом стащит меня с моей траектории, и будет подтягивать к себе. Сближение и стыковка займут несколько часов, я пошел приводить себя в порядок.

Сполоснулся в душе, сбрил двухнедельную бороду и щетину, подстригся, как любил, почти налысо, под солдатика. Вытянул из шкафа цивильный прикид. Ветровка цвета металлики, поверх толстовки с капюшоном, штаны с накладными карманами, удобные легкие берцы. Не следил сейчас за модой и следовал классике, придерживаясь правильного образа космического странника.

Включил камеру переднего вида и вывел изображение на плазму. 45-я — два больших шара, соединенных несколькими плоскими панелями. Один шар — реактор, второй — отель. В плоских длинных панелях-досках стыковочные узлы, парковки, ремонтные мастерские. Эта штуковина плавно приближалась, шар-отель переставал казаться монолитным, становились заметны выщерблены, щели, торчавшие штыри. Живое не бывает плоским.