Изгои (Часть 4)

– Нет, Череп, – сразу рубанул Арбалет, – мне ваши дела не интересны. Кому надо? На кого отправить? Я не буду тянуть с родителей ни на воров, ни в общак. Тем более, тебе известно, общак – дело добровольное. Всё, давай, Череп, не надо меня обалтывать как девочку. Я сказал «Нет».

Бешеный гнев, злость и дикая ненависть вспыхнули в глазах разъярённого Черепа.

– Ну-ну, решил уйти в одиночное плавание. Если тебя не колышат общие интересы и ты не стремишься к нашему делу, не обращайся потом к нам за помощью.

Начинал назревать конфликт. Арбалету вдруг очень захотелось вмазать по наглой морде этому смотряге, а тот, в свою очередь, даже запыхтел от злости. Не привык он к отказам со стороны мужиков. А тут сразу – решительное «нет». Какой облом (сюрприз то есть)!

– Я не пойму твоих вздорных требований и сомнительных ограничений. К чему ты клонишь, Череп? Я всегда стремился и жил по людским, человеческим понятиям, и всегда был рад помочь святому воровскому делу. Но с родителей тянуть не буду. Вот и всё. Давай, Череп, после свиданки приду и, если захочешь, поговорим обо всём этом: кому чужда, а кому не чужда наша идея. Всё, давай, Череп. – Арбалет неспешно развернулся, оставив за спиной трясущегося от злости Черепа, и спокойно пошёл на свиданку.

Как рад был увидеть своего несгибаемого отца! Жаль, что невозможно было обнять его через плотное лагерное стекло. У отца тоже от радости слезинки промелькнули в глазах.

– Отец родной, ну зачем ты поехал в такую даль?

– Да не волнуйся, сынок. Мне, наоборот, интересно посмотреть здешние места, душе приятно видеть тебя неунывающим и здоровым, поддержать родного сына в такой нелёгкий период…

Они говорили и говорили без остановки. Делились последними новостями. Отец сообщил, что дома всё в порядке, рассказал, кто и как продвинулся по жизни, которая, как известно никогда не стоит на месте.

– У тебя, сынок, жизнь тоже не останавливается, идёт. Жаль, что за забором.

– На воле – своё, а у нас – своё. Здесь находишься, как будто в параллельном мире, где действуют причудливые, странные для постороннего человека, законы.

Отец с грустной улыбкой понимающе кивнул.

Как-то вмиг пролетели два установленных часа (В таких отдалённых от жизни местах, как колонии, человек начинает немного понимать о сущности времени и его особенностях. Оказывается, время может растягиваться, а может и сжиматься. Но почти все мы не научены с детства ценить его. А жаль).

Арбалет стоял и с грустью через стекло смотрел на своего отца. Прощались они по-мужски. В душе Арбалета была просто невообразимая тоска, сердце щемила запоздалая сыновняя боль. Вроде просто свиданка, но сколько горестных эмоций переполняли всё существо нашего непутёвого героя. Дома-то он, закрученный своими лихорадочными делами, почти и не испытывал к родителям каких-то особых чувств. Там они есть и есть. Зато тут, вдалеке от родного дома, можно по-настоящему оценить их роль в своей жизни (Да, дорогой читатель, твои родители – это твои земные Боги).

С какой неизъяснимой болью в груди, с каким душевным волнением глядел Арбалет вслед этому родному человеку! Какие нежные чувства волновали его огрубевшее в жизненных передрягах сердце! Он понимал, что в сердце отца тоже не угасает любовь к нему, своему незадачливому и мятежному сыну. Время истекло. Поехал отец домой, в Челябинск. Как хотел Арбалет оказаться вместе с ним в родном, незабываемом городе!

А наш расстроенный герой с поникшей от покаянных дум головой, с передачей в руках (отец привёз всё необходимое на первое время) отправился на своё заслуженное место. Когда он заходил в отряд, он даже не обратил внимания на косые взгляды блатных, наполненные злобой и презрением. Прошёл в свой кубрик, сел на шконарь (кровать), уставился в одну далёкую точку и сидел так около часа, постепенно приходил в себя.

– Ну всё, хорош гнать! – одёрнул себя успокоившийся наконец Арбалет, – жизнь продолжается.

Он щедро оделил всех нуждающихся челябинскими подарками (Кстати, так он поступал всегда. Будучи совершенно бескорыстным человеком, постоянно помогал, чем мог другим сокамерникам, многие из которых вообще почему-то забывались родственниками. И сейчас он отказывал блатным не из жадности, а из принципа. Кто сидел, тот поймёт).

Вскоре подбежал и вездесущий Карась, шнырь блатных.

– Удели внимание, на братву.

Нехотя выдал ему Арбалет довольно солидные доли чая и курева.

Но Карась на этом не успокоился.

– А пожрать дашь? – поинтересовался он, нагло заглядывая в сумки Арбалета.

Вот тут и лопнуло терпение у нашего героя.

– Слышь, мразь! Ты скажи своим блатным, что я их кормить не собираюсь. Ты понял, шнырюга?

Арбалет был в бешенстве от назойливости и нахальства Карася, которому в отряде никто не отказывал, и у которого вошло в привычку регулярно собирать дань, так называемое «внимание». Если кто-то рисковал не давать, то сразу настраивал блатных против себя. «А, – подумал Арбалет, – мне не привыкать».

– Всё, давай чеши отсюда по-быстрому.