Изгои (Часть 4)

Эти неутомимые путешественники по российским лагерям были совершенно разными натурами. И по воспитанию, и по образованию, и по своим личностным качествам они были полными противоположностями. Но, тем не менее, они выбрали именно друг друга для долгих совместных прогулок на свежем сибирском воздухе. Их объединяла и притягивала взаимно одна гибельная для простого человека черта – жажда познания. Каждый из них старался при помощи собеседника расширить горизонты своего понимания этого непостижимо загадочного мира (особенно это было свойственно, разумеется, более молодому и менее образованному (если уж честно говорить) Арбалету).

Они подолгу гуляли по ограниченному колючей проволокой пространству и говорили о самых главных, как им казалось, проблемах мирового масштаба.

– Вот смотри, Семён. Если смотреть на человечество как на единый организм чего-то невообразимо огромного, то почему люди, живущие в разных местах, дышат одним и тем же воздухом, но подвержены разным эмоциям и управляются разными, часто совершенно враждебными, идеями? Что такое отдельно взятый человек рядом со всем человечеством? Наконец, что такое жизнь? Что это – Иллюзия, Обман, Дар Божий? Что это, и есть ли во всём этом хоть какой-то смысл?

– Есть много загадок в нашей жизни, дорогой Арбалет, на которые смогли бы ответить только всемогущие боги, если бы они были рядом с нами. Но человеку обладать божественной мудростью просто невозможно и, следовательно, понять промысел божий очень трудно.

– Нет, Семён, Богом быть легко – надо просто им быть.

Семён удивлённо посмотрел на своего собеседника, но, увлечённый собственным красноречием, горячо продолжил:

– Порою в жизни бывают потрясающие моменты, когда заглядываешь вглубь своей души и начинаешь осознавать, что такое бесконечность, понимаешь, что есть что-то другое, отличное от нашего мира, существующее вне времени и пространства, но параллельно с ним. Что-то необъяснимое, но оно – есть. Но как это понять и объяснить? Хотя бы самому себе. Общество не говорит, да и не думает об этом. Все его устремления направлены на другое, и ему, обществу, явно невыгодно, чтобы человек жил, воспитывался, взрослел, думая и осознавая что-то. Верхам всегда были нужны трудолюбивые. Исполнительные и туповатые работники. Живи, питайся, радуйся жизни, но только не поворачивай головы, не смотри в запретную сторону, будь тем, кем тебе позволено быть.

Иногда, Арбалет, хочется просто взвыть от отчаяния: …Люди, братья родненькие! Проснитесь, наконец! Очнитесь от спячки, от этого сладостного наваждения под названием жизнь, ваша жизнь!» Не надо никого звать за собой (может быть, ты сам заблудился в этом мире), не надо самому идти за кем-то (наверняка, очутишься в болоте или, ещё хуже, свалишься в пропасть). Каждый должен идти своим, пусть трудным, но единственным своим путём. Вот ты, Арбалет, куда направляешь свои высокородные стопы?

– Мой путь – война. – кратко и необдуманно отчеканил наш безбашенный герой.

– Это опасный путь – для молодых, здоровых и жаждущих подвигов провинциалов, но не для нас, вышколенных московским англоязычным воспитанием потребителей земных благ. Мы можем и любим воинственно поговорить, но воевать предпочитаем где-нибудь в городе Алма-Ата.

Семён в запале лекционной горячки, кажется, не сумел понять, что имел ввиду наш нескорый на язык, но «быстрый разумом» броненосец, и, видимо, потеряв нить разговора, продолжил его уже с другого бока:

– Человек сам должен выбирать своё место, делать то, что предпочтительнее именно ему. Он сам должен учиться у жизни, смотреть вокруг, думать, анализировать, испытывать на себе, искать своё, словом, быть самим собой. И тогда талант его проявится в полной мере.

– Да, Семён, у нас много талантливых людей, но ещё больше – ленивых. – задумчиво, и как-то разочарованно вставил Арбалет.