Изгои Интермундуса (СИ)

И тут на глаза попадается блестящий предмет, проглядывающий сквозь прозрачную озерную воду. Влекомая любопытством, подхожу ближе и наклоняюсь, чтобы вытащить увязший в иле предмет, но он кажется приросшим к холодному камню графитового цвета. Озерные улитки облюбовали его и не спеша скользят вверх-вниз, оставляя после себе склизкие дорожки.

– Теон! – приманиваю его жестом руки. – Помоги-ка мне!

– Что-то нашла? – интересуется он, склонившись над сияющим нечто.

В этом момент неизвестный предмет вспыхивает янтарно-золотым светом, словно затонувший осколок заходящего солнца. Повинуясь секундному порыву, тянусь к манящему сиянию. Я и Теон одновременно хватаемся за разные стороны прямоугольного предмета, и он без особых усилий выныривает из своей холодной колыбели, стряхнув с себя налет прошедших столетий и засияв всеми цветами радуги.

– Шкатулка? – спрашиваю я, озадаченно взглянув на Теона, в задумчивости склонившегося над ней.

– Музыкальная… – добавляет он, кончиками пальцев проведя по хрустально-алмазной крышке с фигурками влюбленных на самой верхушке.

Медленно, так, словно шкатулка может рассыпаться от неосторожного движения, Теон откидывает крышку. Пространство вокруг меня заполняется чудесной музыкой. Высокие и низкие ноты всевозможных оттенков переплетаются, вливаясь одна в другую, повествуя о восходе весеннего солнца, о легком ветерке, гуляющем меж нежных зеленых листьев, об утренней песни птиц, о нежном материнском прикосновении… О любви. Любви подобной воздуху, окутывающему все сущее, подобно кипящей лаве, сжигающей преграды на своем пути. Медленно, меня начинает обволакивать грусть, и сквозь поры кожи проникает тоска о чем-то утерянном. Холодный хрусталь в руках сияет в последних лучах, завораживая и приковывая к себе невидимыми музыкальными оковами. Грудь сдавливает, и становится трудно дышать. Маленькие капельки стучат по гладкой поверхности, и я не сразу понимаю, что это мои слезы.

– Дея? – беспокойный голос Теона кажется таким далеким, будто бы я нахожусь от него за несколько миль. Но его прикосновение к моему плечу, словно прожигает насквозь. У меня кружится голова, и темнота мягким покрывалом накрывает сознание…

Тусклые переливы, яркие вспышки чередуются с кромешной и вязкой тьмой. Иногда перед моими глазами мелькают смазанные образы, знакомые, но отчего-то чуждые и далекие…

– Спасибо, – тихо ответила я мальчику, снявшего меня с дерева.

– Ты не поранилась? – темноволосый мальчик улыбался, и я тоже улыбнулась ему в ответ.

– Не-а, – весело ответила я, мне было не страшно, ведь мы уже стояли на земле, и я осталась цела. Только голова болела от удара о ветку, но папа постоянно говорит мне, что принцессы не хнычут, поэтому я не стала говорить ему о шишке на голове.

– Вот и славно, – мальчик взъерошил мои волосы: я поморщилась от боли, но промолчала…

Еще одна вспышка, и картинка сменяется…

Я бежала, боясь, что могу опоздать и не узнать, что Теон собирался показать мне.

– Теон! – крикнула я мальчику, стоявшему под деревом.

– В-вот… возьми… – он протянул мне стеклянную коробочку с двумя фигурками на прозрачной крышке.

– Какая красивая! А это мы, да? – спросила я, коснувшись указательным пальцем обнимающихся фигурок. Они оказались такими холодными и гладкими, словно сделанные изо льда. И тут же убрала руку, боясь, что они растают.

– Она волшебная, – Теон приподнял крышку, и зазвучали звуки музыки, затмив пение птиц над головой.

Очертание леса Тенебрис плывут, и все вокруг темнеет...

Через секунду пейзаж вернулся, но мальчик напротив уже не был прежним. В мгновение он вырос, представ передо мной восемнадцатилетним юношей.