Изгой, Крах Советской империи (СИ)

раскинулся лесопарк, отделявший проезжую часть от жилого массива. Редкие автомобили

проносились здесь, не снижая скорости, автобусы, не спеша плетущиеся по своему

маршруту, вяло выруливали из-за поворота. Лишь черный «Мерседес» с

дипломатическими номерами, принадлежащими посольству Великобритании, выпадал из

общего темпа движения и неприкаянно стоял у обочины.

Он прибыл сюда раньше Алекса, и был совсем не уместен в момент встречи с

агентом израильской разведки. Джефферсон продал его в очередной раз.

Уйти или остаться? Алекс топтался на месте, силясь принять решение. Место ему не

понравилось сразу. Назначай он встречу со связным, она бы состоялась на Арбате или в

любом другом людном месте, когда, в случае опасности, можно легко затеряться в толпе.

Но условия диктовали партнеры, а может быть, противники, в зависимости от того, в какое

русло потечет разговор, как пройдут переговоры.

Его определенно поджидали. Однако «Мерседес» слишком дорогой и броский

автомобиль, привлекающий к себе внимание, чтобы устраивать засаду. А что, если машина –

простое совпадение?

В любом случае, встреча со связным назначена здесь, уйди он сейчас, израильтяне на

контакт больше не пойдут. И придется ему бегать до скончания дней, не найдя ответы на

поставленные вопросы. Оставалось уповать на русский «авось» и собственную

внимательность.

Точность – вежливость королей. Ровно в двенадцать ноль-ноль он неспеша вышел на

дорогу и двинулся вдоль проезжей части, как было оговорено.

12:01. «Мерседес» стоит без движения, но двигатель работает на холостых оборотах.

К Алексу должны подойти и сказать: «Вы ожидаете автобуса? Ваш маршрут сегодня

отменили». Он ответит: «Как жаль. Я опаздываю. Вы не могли бы меня подвезти?»

12:02. Опустилось тонированное стекло в иномарке. Во мраке салона был смутно

различим силуэт человека. Из-за поворота вынырнула бежевая «волга» и остановилась на

противоположной стороне улицы. В ожидании выстрела внутри у Алекса все напряглось.

Человек в «Мерседесе» замешкался. Из «волги» вышла, плавно покачивая бедрами,

высокая шатенка в облегающем белом платье, подчеркивающем изящную безупречность

фигуры, и направилась прямо к Алексу.

Сердце Алекса учащенно забилось.

– Алекс? – голос буквально обволакивал его.

– Вы ошиблись, – мгновение спустя ответил он, восхищаясь мягкостью ее кошачьих

движений.

– Вы ожидаете автобуса? – произнесла заветные слова пароля женщина на

безупречном русском, а он не мог никак поднять глаза от ее стройных линий, – ваш

маршрут сегодня отменили.

Алекс промолчал, медленно скользя взглядом по ее телу снизу вверх, отметив в конце

необыкновенную голубизну ее глаз. «Такие же, как у Софи», – пришло на ум.

Женщина грациозно взмахнула головой, отбросив с лица тяжелую прядь каштановых

волос, и улыбнулась. На щеке появилась маленькая ямочка.

– Как жаль. Я опаздываю, – ответил Алекс, глотая окончания слов, – вы меня не

подвезете?

– Садитесь в машину.

Она указала на «волгу», и пошла за ним следом. Из чрева «Мерседеса» сквозь

открытое стекло показался срез автоматного ствола. Автомобиль с ревом рванул с места и

помчался по улице, стремительно набирая скорость. Алекс обернулся. Раздался выстрел.

Кинувшись к нему, женщина сбила Алекса с ног. Пуля со стальным сердечником стандарта

НАТО 7.62х51 мм пробила плоть и поразила сердце, не оставляя права на жизнь.

– В машину, – крикнул водитель «волги», не дав ему опомниться.

Уже запрыгнув в автомобиль, Алекс через стекло увидел, как алое пятно

расползается на на кипельно-белой ткани. Красный цвет съедает белый. Кровь…

Еще никогда Алекс не находился в столь подавленном состоянии. Раньше он был

соткан из стальных нитей, лишенный эмоций и чувств. Лучший результат эксперимента по

влиянию на детскую психику. С младых ногтей воспитанный, чтобы совершать

невозможное. У него не было детства. Никогда! Первые воспоминания были связаны с

Отцом. С горами. С тренировочным лагерем. Теперь слаженный механизм дал сбой. Он

стал различать цвета в этом мире, плавильный котел трех августовских дней изменил его

мировоззрение, и он осознал ценность человеческой жизни. Система не предусматривала

погружение подопытного в эпицентр боли. Боли не человека, а народа. Всеобщее

возмущение, единение, страсть, выплеснувшиеся на московские улицы, сломили в нем

барьер неприятия эмоций. Он ощутил себя роботом, неожиданно обретающим душу. По

его щекам текли слезы, зажав голову руками, Алекс несся в автомобиле к неизвестному

будущему.

* * *

На светофоре загорелся красный. Качнувшись, «волга» затормозила перед

перекрестком.

– Видите вон того человека на углу? – не оборачиваясь, спросил водитель, указывая

на мужчину в темном плаще, – вы подойдете к нему и спросите, который час. Отзыв:

половина первого. Вы добавите, что спешите, а он предложит подвезти вас.

Зажегся зеленый свет. Нетерпеливые водители начали сигналить.

– Какие у меня гарантии? – спросил Алекс. – Как я могу быть уверен, что это не

подстава?

– Доверие. Только доверие, – водитель посмотрел на своего пассажира и ухмыльнулся

в густые усы.

Человек в плаще, представившийся сотрудником российско-израильского