Изгой, Крах Советской империи (СИ)

Отношения между нашими странами гораздо дороже, чем тот товар, который вы можете

нам продать. Став яблоком раздора, Алекс, вы положили голову на плаху. Может статься,

что устранить разногласие между спецслужбами окажется проще и дешевле. И мы, и

англичане останемся ни с чем, но избежим войны разведок, локализовав конфликт в

зародыше, не дав ему разгореться.

Чувствуя, насколько зыбкая почва под ногами, Алекс не собирался отступать.

– Поверьте, я сделаю все, чтобы подлить масла в огонь. И просто так не сдамся на

милость сильнейшего. Не та школа! – он выпрямился, с вызовом глядя в глаза

собеседнику. – Так или иначе, убрать, как вы говорите, «яблоко раздора», еще не значит

предотвратить конфликт. Скорее он перейдет в другую плоскость и еще больше накалит

ваши и без того непростые отношения. Ведь как ни странно, я оказался нужен не только

вам, но и МИ-6. – Алекс замолчал на секунду, а когда продолжил, в его голосе

послышались нотки усталости, – кроме того, я не боюсь смерти. В этой жизни меня ничто

не держит

– Вы не боитесь смерти? Вас предали, бросили на съедение. Любой нормальный

человек согласился бы на любые условия, лишь бы покинуть Союз. Вы же артачитесь.

– Кто вам сказал, что я нормальный? «Нормальные» не убивают людей пачками.

Чех задумчиво кивнул головой, тон его стал примирительным.

– Нам есть, что обсудить. Давайте оставим вопросы философии философам, и

поговорим о насущном. Через полчаса в моем номере. Комната триста тринадцать…

Распрощавшись, Соботка направился к выходу. В дверях едва заметным кивком

поприветствовал Роберта Хэмптона, доведя того до белого каления.

Алекс покинул бар следом.

* * *

Здание, построенное во времена Хрущевской «оттепели», сохранило в себе все

приметы того времени: низкие потолки, узкие коридоры, дешевые фанерные двери.

Горящие через одну электрические лампы в матовых плафонах, протертая тысячами

подошв красная ковровая дорожка с зеленой полосой, выкрашенные в ядовитый синий

цвет стены только усиливали ощущение старины и разрухи. Что говорить про гостиницу,

когда в состояние разрухи погрузилась страна?

Остановившись перед коричневой дверью с облупившейся краской и медной

табличкой «313», Алекс почувствовал неладное. Постучав, толкнул приоткрытую дверь в

сторону. Окна были плотно зашторены. Мрак окутал пространство номера. В смежной

комнате играла музыка, и мерцал голубым светом экран телевизора.

Потянув носом воздух, Алекс почуял едва уловимый запах пороха, какой бывает

после выстрела. Сняв «Узи» с предохранителя, он вдоль стены продвинулся вперед.

Увидел, что спиной к нему, развалившись в широком кресле перед телевизором, сидит

Милош Соботка. Руки на подлокотниках. Голова едва откинута назад.

Все стало понятно без детального осмотра. Он опять опоздал. Невидимый

гроссмейстер всегда на шаг впереди.

Обойдя по дуге кресло, Алекс увидел потухшие глаза, мертвенную бледность. На

изборожденном морщинами лбу Соботки зияло пулевое отверстие, тонкая струйка крови

запеклась меж черных густых бровей. Тело еще не остыло, словно еще теплилась в нем

жизнь, но глаза ясно говорили, что все кончено. И все ответы на еще не заданные вопросы

чех унес с собой в могилу.

Адреналин выплеснулся в кровь, ускорив пульс. На секунду закружилась голова, и

вспотели ладони. Алекс сделал глубокий вдох и задержал дыхание, приводя чувства и

мысли в норму. Кто-то, кто хорошо его знает, нанося превентивные удары, загоняет его в

угол. Играется, точно кошка с мышкой, чтобы потом в одночасье прихлопнуть. И что ему

остается? Вновь уходить, пока события не приобрели угрожающий характер.

Выскочив в коридор, Алекс едва не столкнулся с поднимавшимися наверх

сотрудниками милиции. Время было рассчитано идеально, чтобы взять его с поличным

возле трупа.

Он прикинул пути к отступлению. С одной стороны была лестница, по которой

милиционеры поднимались на этаж, противоположная сторона коридора упиралась в глухую

кирпичную стену. Единственный путь – вернуться обратно в номер. Затворив за собой

дверь, он кинулся к окну. Третий этаж. Ни карниза, ни водосточных труб. Внизу трава и

густой колючий кустарник. Если ему очень повезет, то кусты смогут смягчить падение, не

превратив тело в решето.

Перед дверью скрипнули подошвы сапог. Лязгнул затвор автомата.

Сдернув тяжелую портьеру с окна, Алекс одним движением обернулся в нее, точно в

тунику, и сиганул вниз.

Ему повезло. Плотная ткань уберегла от острых веток и шипов. Перекатившись, он

вскочил на ноги и сломя голову бросился к опушке леса, казавшейся такой близкой и, в то

же время, такой далекой. Деревья приближались с неимоверной быстротой, расстояние

сокращалось, он старался как можно быстрее пересечь поляну, отделявшую его от

спасительной лесополосы.

Триста метров… двести… сто… пятьдесят…

Из окна беглеца заметили и, дав предупредительный выстрел в воздух, открыли

огонь на поражение, как по опаснейшему преступнику.

Он услышал окрик «Стоять!», а затем хлопки выстрелов. Сильно оттолкнувшись,

Алекс немыслимо изогнулся в прыжке и разом перемахнул кустарник. Лес! Он спасен! Уж

в «зеленке»-то его ни один сотрудник милиции не возьмет.