Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Первым крупным диспутом нового типа стал Парижский диспут 1240 года. У его истоков стоял крещеный еврей, францисканец Николай Донин. Крестился он, по-видимому, после того, как был экскоммуницирован французскими раввинами за свои «еретические» убеждения. Под ересью могло пониматься караимство, течение в иудаизме, отвергающее так называемую Устную Тору – постбиблейский канон (Мишну и Талмуд). Если дело обстояло так, получается, что Донин действовал вполне последовательно, осуждая Талмуд в бытность свою караимом и продолжая это делать, уже будучи христианским монахом. В 1236 году он представил папе Григорию IX записку с критикой раввинистической литературы: Талмуда, мидрашей и комментариев Раши. В 1239 году папа обратился ко всем монархам с требованием изъять еврейские книги и отправить на изучение доминиканцам и францисканцам на предмет антихристианской крамолы. Этот поступок был в то же время ходом в борьбе папства и империи: если император Фридрих II Штауфен заявлял, что евреи – рабы императора, то Григорий IX стремился показать, что евреи всего христианского мира все же подчиняются власти церкви.

На воззвание папы, однако, откликнулись только во Франции: в 1240 году Талмуды в количестве сотен томов были конфискованы у еврейских общин. Папа желал, чтобы сразу по нахождении в них крамолы книги сжигали, но молодой король Людовик IX потребовал дать евреям возможность защищаться, и через несколько месяцев в Париже устроили официальный диспут, бывший, по сути, судом над Талмудом. Председательствовала на диспуте королева-мать Бланка Кастильская (она уже не была регентшей, но сохраняла политический вес и влияние на сына), обвинителем выступал Николай Донин, ответчиками – четверо крупнейших северофранцузских раввинов: Йехиэль из Парижа, Йегуда бен Давид из Мелуна, Шмуэль бен Шломо из Фалэ, Моше бен Яаков из Куси. Последний даже не успел принять участие в диспуте – тот закончился раньше, чем предполагалось. Раввины выступали не как равноправная сторона в диспуте, а именно как ответчики на суде – могли только защищаться, причем на каждой сессии присутствовал лишь один из четверых, а держали их отдельно друг от друга, чтобы первый не мог сообщить следующему, какую позицию и линию обороны он избрал. Судили диспут высшие церковные иерархи, в том числе епископ Парижский и ректор Парижского университета.

Об этом диспуте сохранились латинские источники: записка Донина папе, ставшая основой обвинения, и более сотни листов обвинительных выписок из Талмуда, «признания» рабби Йехиэля и рабби Йегуды – и ивритский отчет, так и озаглавленный – «Диспут» (Викуах), приписываемый рабби Йехиэлю Парижскому, но, по-видимому, составленный его учеником.

Донин обвинял Талмуд по 35 пунктам, изложенным в его записке Григорию IX. В их числе: оскорбления в адрес Иисуса и Девы Марии, ярко выраженная ненависть к неевреям, то есть христианам, очевидные глупости и богохульства, приравнивание Устной Торы к Письменной, то есть человеческого сочинения к божественному откровению. Донин доказывал эти положения, трактуя талмудический текст буквально, а также используя латинский перевод с его спецификой.

Раввины в ответ проклинали «разбойника» Донина, говорили, что готовы умереть за Тору, имея в виду Устную Тору, то есть Талмуд, который христианам неподвластен: еврейский народ рассеян по всему миру среди семидесяти народов, и везде есть Талмуд, так что французские христиане смогут только уничтожить Талмуд в своем королевстве, но не отнять его у еврейского народа. Йехиэль Парижский старался также доказать, что, проклиная неевреев, Талмуд имел в виду не христиан, а другие народы, которых сейчас уже и нет на свете, а в талмудических нападках на Йешу имелся в виду другой Йешу (Иисус), а не Иисус Христос: «не все Людовики одинаковы, – говорил он, – и не все – короли Франции».

Тем не менее судьи признали вину Талмуда доказанной, и книга была осуждена на сожжение. Евреи подкупили одного прелата, дабы тот повлиял на короля и защитил Талмуд, но прелат вскоре умер, и король увидел в этом особый знак, повелевающий ему незамедлительно приступить к уничтожению еврейской книги. В 1242 и 1244 годах производились крупные сожжения Талмудов – количество сожженных томов исчислялось возами, пока французские раввины не взмолились к папе, и тогда церковь перешла от тотального уничтожения к цензуре: вырывали отдельные листы, указанные цензорами-францисканцами, и возвращали книги общинам.

Парижский диспут стал переломным моментом в истории иудео-христианской полемики. Помимо собственно утверждения нового полемического формата – официального диспута-судилища – важнейшим следствием было то, что церковь узнала о существовании Талмуда и вообще постбиблейского канона. Отдельные богословы, сотрудничавшие с евреями или имевшие в своем окружении выкрестов, знали об этом и раньше, но после записки Донина об этом узнали папы и духовенство en masse. Григорий IX писал: