Изголодавшаяся Зои

Скрипучий ритм моего кресла-качалки на крыльце усадьбы навевал тоску. Это кресло снилось мне почти так же часто, как и жена, пока я был на войне. Просыпаться с неистовым возбуждением и пропитанным мужской смазкой нижним бельем из-за неодушевленного предмета почти стыдно. Но я на это претендую. В любой чертов день. Я любил это кресло, и оно любило меня в ответ. За время моего отсутствия оно ни разу не трахнуло индейца. Я был уверен в этом.

В голове промелькнули картинки, на которых мы с Зои были за все годы знакомства. Многое стоило запомнить, если судить по моему измученному болью сердцу. Я задерживался на некоторых из них то тут, то там, но ни на одном так долго, как на ее виде в день нашей свадьбы. Да, сэр, прямо перед тем, как этот однорукий судья выломал дверь, я смотрел на личный кусочек рая. Мой и только мой, пока краснокожий не постучался в ее "киску". Слезы и улыбки боролись за первенство на этом закаленном лице, и я не был уверен, как долго еще смогу сдерживать слезы. Как раз в это время древняя индейская сука, о которой говорила Зои, поставила свои грязные ноги на мой коврик.

- Ты опоздала, ведьма, - бесстрастно рявкнул я. - Я уже доставил лживую задницу Зои к вратам Aда, и, если ты не хочешь, чтобы вход был на двоих, я бы на твоем месте начал двигать своими паршивыми ножками в противоположном направлении.

Я взвел курок "Kольта", чтобы убедиться, что смысл сказанного точно в цель. , что ! . Клянусь, я не думал, что когда-нибудь смогу понять этих проклятых дикарей, разрушающих дома, а эта старая пердунья не -то . Нет, сэр, она просто стояла и смотрела прямо на мою входную дверь, словно какой-то невидимый незнакомец устраивал кукольное представление на фоне луны. Это , для , как . Наконец ее покрытые коростой губы разошлись, чтобы произнести два слова:

- А ребенок? - спросила она.

силы, . Я стал лучше справляться с такими вещами. Было время, когда я разражался смехом в лицо тому, кто пытался издеваться надо мной, как будто я ничего не мог с этим поделать. Как будто я был глупым ребенком, чьи лучшие части тела вытекли в трещину заднего прохода его матери во время зачатия. Нет, сэр, вовсе нет. Я нисколько не рассмеялся в ответ на вопрос этой идиотки-индианки. Я просто смотрел прямо перед собой в темноту пустыни так же, как она, наблюдая за трахающимися мотыльками, наполняющимися счастливыми соками. У этих мотыльков, скажу я вам, была недюжинная выносливость! Было так тихо, что можно было почти услышать, как маленький жучок-петушок порхает в ее кукане, пока самец шлепает ее попкой по стеклу фонаря. Это очень тихо. Сто процентов! Когда слышно, как трахаются мотыльки, понимаешь, что сейчас произойдет что-то ужасное.

- Ах да, - ответил я, - чуть не забыл про эту маленькую мерзость. Лучше сделать вход на троих.

Это действительно сорвет ей крышу, - подумал я. Конечно, если это не подпортит ей шкуру, то уже ничто не поможет. Это все, чего я от нее хотел. Хоть немного эмоций на лице этой ходячей статуи - это было и . В конце концов, я сбросил ее внучку в сухой колодец, полный гремучих змей, а затем распял ее суку-невестку у реки Верде. Разве это не повод для слез? Если вам не наплевать на такие вещи, разве это не повод упасть на колени и дать понять всем, кто находится в пределах слышимости, что вы расстроены? Нет, сэр, ни одной слезинки. Ни для Зои, ни для маленькой Джеки. Даже хныканья или пердежа в мою сторону не было. Она просто повернулась на месте и зашаркала обратно в темноту, как я и просил. Умная сучка, несомненно. Я только что закончил заменять две пули, отсутствовавшие в моем "Кольте" после того, как он раздробил коленные чашечки Зои о стену спальни.