Иже Херувимы (СИ)

- Три раза в неделю. Еще три раза - в Ульяниху. Воскресенье - выходной. У меня обширная клиентская база. И ни один клиент не может прийти за молоком сам, все покупатели в основном - старики и старушки.

- А вчера? Приезжали специально в гости? - Виктор сам не знал, зачем он это спросил, ему стало неловко. Даша помолчала, потом неохотно ответила:

- Да нет, не совсем. Привозила мазь для Евдокии Павловны. Но в гости пришлось зайти, Лилия Алексеевна очень настаивала. Слишком настаивала, в принципе, было заранее понятно - зачем она меня зовет. - Даша вкатила велосипед на пригорок и посмотрела направо. - Смотрите! Сегодня отлично видно. Смотрите скорей! Видите?

Виктор повернул голову и увидел поверх дальних перелесков какой-то стеклянный блеск, как от зеркальца. Пятнышко сияло и поблескивало, потом угасло.

- Солнце за облако скрылось. Это крест на Чамеровской церкви. В нем вставки из специального стекла, какой-то особый сплав, который вот так отражает солнечный свет. До Чамерова по прямой семь километров, а крест виден отсюда. Раньше он сиял целиком, теперь осталась только верхняя вставка, нижние не смогли восстановить. Выпадет верхняя - и никто больше этого сияния не увидит.

- Поразительно! - Виктор был удивлен. - Каждый год приезжаю, а увидел это первый раз!

- Чему же удивляться. - Даша усмехнулась. - Чтобы это заметить, нужно знать, кто же обратит внимание на непонятный блик?

Она толкнула велосипед вперед и пошла дальше. Потом спросила:

- Вы были в низинке у реки, где старая шаха?

- Конечно.

- И как ощущения? Ничего не чувствуете?

- Ощущения... - Виктор бросил на Дашу внимательный взгляд. - Ощущения не из приятных. Сегодня утром мне показалось, что из кустов за болотом за мной кто-то наблюдает. А что? Там кто-то водится? Волки?

- Да нет, волчье логово дальше. Дело не в волках. - Даша сказала это так спокойно, что Виктор поразился. - Дело в том, что в этой низинке во время гражданской войны расстреляли местных, поддержавших белогвардейцев. И здешнего батюшку за компанию. Тут многие сочувствовали белогвардейцам, у Весьегонска была дурная репутация. Так вот, их расстреляли и бросили прямо в болоте, не разрешая хоронить, чтоб другим неповадно было. И родственники по ночам, крадучись, хоронили их в темноте. А кого не успели - растащило зверье. Или в болото затянуло. Бабка Евдокия молится о них каждый вечер, как за невинно убиенных и без креста похороненных. Имен не помнит, говорит: Ты их Сам знаешь, Господи! Вот так. - Она посмотрела на него в упор и повторила: - Вот так.

- Теперь понятно, почему там так неуютно. - Виктор помолчал. - Вы много знаете об этих краях!

- Я здесь живу.

- Многие здесь живут, но вряд ли они знают столько же, сколько и Вы.

- А Вы их спрашивали? - Даша усмехнулась. - Дачники обычно приезжают сюда на пару недель, максимум - на лето. Для них вся деревенская жизнь - это бесконечный праздник. К нам в гости приходят москвичи и восхищаются тем, как прекрасно жить в единении с природой, на свежем воздухе, есть экологически чистые продукты и пить натуральное молоко. И никто из них не видит, каких трудов это стоит. Вы знаете, что для меня лето? Это две тонны сена на каждую корову, а их у нас двенадцать. Не считая лошади и овец. Все лето - сплошной сенокос. Знаете, что такое осень? Это дожди и грязь, по которой я каждый день еду с молоком два километра в одну сторону. Зимой - иду на лыжах. А если приехать сюда на несколько недель, да - вся жизнь тут праздник. За исключением комаров. - Она хихикнула. - Не обижайтесь, я не про Вас лично. Просто накипело.

Они пошли дальше молча. Виктор судорожно искал новую тему для разговора.

- Что Вы слушаете? - Он указал кивком головы на плеер.

Даша улыбнулась.

- Все подряд. Могу дать послушать. Вы меня, пожалуйста, не провожайте дальше. Не хочется лишних сплетен. Ладно? Не обижайтесь. Лилия Алексеевна потом от меня не отстанет, и от Вас тоже.

Она остановилась, выудила из корзинки плеер с наушниками и протянула ему.

- Послушаете, оставьте потом у Евдокии Палны, я заберу. До свидания!

Виктор машинально взял протянутый плеер и попрощался. Даша спустилась в низинку, и скоро ее стало совсем не видно из-за кустов. Идти за ней следом не хотелось. Виктор вернулся на поле, свернул с дороги и прошел еще почти до противоположного края. Там он сел на пригорке под кривой и разлапистой, торчащей посреди поля золотисто-рыжей сосной, достал сигареты. Покрутил пачку в руках, сунул в карман.

- Так, похоже, тебе дали от ворот поворот, Витя. Оставили в дураках... Да нет, ты сам остался в дураках. "Деревенская девчонка", ага.