Ижорский гамбит

Ужинали уже без вина, к столу присоединились Марфа, как хозяйка дома, Нюра и Илья. Бояре сидели с набитыми ртами, не зная, какой ещё кусок снеди положить себе на тарелку. Кулинарная книга, отпечатанная старославянским шрифтом, но больше замещённая бесчисленными иллюстрациями, прочно укрепилась на кухне, и теперь Марфа радовала мужа всё новыми блюдами, аналогов которым ещё не было придумано. Когда есть стало невмоготу, Илья сбегал в отцовский кабинет и заменил свечи, а Ваня с Ефремом занесли два сундука с серебром, причитавшиеся боярам. Как только Пахом Ильич был извещён, что подготовка завершена, он пригласил подняться наверх.

– Каждому из вас по сундуку, согласно количеству людей, которые были выставлены в походе. – Ильич указал на ларцы и передал каждому по ключику.

Бояре подошли, оценили своё и подсмотрели за сокровищами друг друга. Блестевшее при свете свечей гривны, марки и прочие монеты, которые лежали сверху, были специально начищены, и мерцание создавало зрительный эффект, как бы увеличивая объём содержимого. Гаврила немного расстроился и, икая, произнёс:

– Сбыслав, ик… так вот почему ты в Ладоге всех родичей с собой взял… ик.

– А тебе кто мешал? – боярин обнял друга. – Гаврюша, не печалься.

– Полно вам, – Ильич уселся в кресло, приглашая бояр последовать своему примеру, – давайте Лексея послушаем, с предложением он к нам приехал.

Выждав, пока все разместятся, я начал речь.

– Многоуважаемые Пахом Ильич, Сбыслав Якунович и Гаврила Алексич. Плохие вести я вам принёс. В этом году в Новгороде может начаться голод. Если сейчас же не предпринимать экстренных мер, ситуация с продовольствием станет катастрофичной уже к концу осени. Вы принимали участие в походе на Ижору и смогли убедиться в полезности наших затей. – Я указал на сундуки. – Через три дня начинается операция «Хлеб», и я приглашаю вас участвовать в ней.

«Да, польза несомненная, за год столько не имею, как там», – подумал Гаврила, глядя на своё серебро.

– Сегодня в полдень, – продолжал я, – князь Великого Новгорода Александр подтвердил своё участие. Вкратце, мы начинаем скупку хлеба по всему княжеству. Если вас это интересует, то я изложу детали операции.

– Ты, Лексей, как-то не по-нашему говоришь, скажи, что от нас надо, сколько надо и когда. Всё, что Пахомушка делает, приносит удачу. Я его поддержу, а ты, Гаврюша? – Сбыслав уставился на своего друга, который не мог оторвать глаз от блестящего металла.

– А что я, конечно, с вами, только это, – Гаврила всегда осторожничал, а посему редко попадал впросак, особенно, когда дело было сопряжено с риском, – людей у меня мало, а гривны есть.

– Ну, раз все согласны, тогда не позднее четверга необходимо разослать гонцов по деревням и договориться со старостами смердов о продаже всего собранного зерна.

– Постой, так ещё урожай не убран, о чём договариваться, да и не продадут смерды первым встречным своё зерно? – Сбыслав уже протрезвел, но ещё не уловил всей сути.

– Правильно, не продадут, так как у них есть постоянные покупатели и отлаженный рынок сбыта. Но у нас будет указ князя об обязательной продаже.

– Верно, князь! – Якунович подошёл к столу, взял дольку лимона и сунул себе в рот. – Забыл я про него. Только после этого житья ему в Новгороде не будет, с потрохами сожрут.

– Лексей, – Гаврила тоже съел лимон, – ты хоть представляешь, какую надо иметь казну, чтобы скупить весь хлеб? Думаешь, до тебя не пытались подобное сделать?

Новгородский боярин стал вспоминать все махинации спекулянтов, происходивших в городе за последние двадцать лет. Припомнил даже Ярослава, который устроил в городе голод, а про события десятилетней давности, когда буханка хлеба торговалась по восемь кун, а кадь[10] ржи продавали по двадцать гривен, при цене в три, в самое голодное время, даже прослезился. После пошли названия хлебных областей с именами махровых спекулянтов, причём по возрастающей, от мелкокалиберных до настоящих монстров, и в конце монолога добавил:

– Кстати, – продолжал Гаврила Алексич, – Строгана надо придушить, совсем обнаглел. На пару с Белозёрцами тридцать ладей в прошлом году продал. Но монастырям князь не указ, – уставившись в мою сторону: – Вот если с монахами столковаться.

– Думаю, попытки контроля над рынком были. Предполагаю, что некоторые из них даже вышли удачными, хотя об этом никто и не догадался. Только вот в этом году хлеба извне не будет, Суздаль еле сможет прокормить себя сам, пошлины введут такие, что не будет смысла вывозить его, Владимирское ополье разорено. Задача не скупить зерно, а затем втридорога перепродать. Цель – сохранить хлеб на голодное время. Свои гривны, да ещё с хорошей прибылью, мы вернём, сейчас надо пострадать за Новгород, дабы дети наши зимой лебеду не ели. А монастыри пусть попытаются скупить хлеб, мы должны там оказаться раньше. Предложим общинам новые инструменты, которые позволят поднять урожай в будущем году, где надо, заплатим серебром, а где не получится, то придут княжьи дружинники и объяснят, кому надо продавать.