Ижорский гамбит

Неделю мы провели с Полиной на море. Купались, загорали, навещали родителей и веселились от души. Но с каждым днём отпуска я стал замечать, что меня постоянно тянет назад, будто всё, что меня окружает – не моё, чужое. И сам я не на своём месте. К концу отдыха меня начали раздражать многие вещи: нерасторопность официантки, враньё менеджера в банке, набожность гаишника, принявшего взятку от пьяного водителя и перекрестившегося после отъезда нарушителя. В конце концов, у нас с Полиной произошёл скандал, после которого я плюнул на всё и вернулся в Хиславичи. Только реалии моего века, которые я когда-то не замечал или которым не придавал должного внимания, продолжали преследовать с какой-то навязчивостью. Через два дня после оплаты счёта привезли первую партию плугов, а вместе с ней меня навестил налоговый инспектор, поинтересовавшись, куда делась крупа, закупленная на моё имя в огромных количествах. Пришлось проводить его к реке, показать на воду и объяснить: «Рыб хотел разводить, да видно не по вкусу пришлась». Покрутив пальцем у виска, инспектор уехал, но обещал всевозможные кары и санкции, особенно тем, кто не хочет оплатить установку кондиционеров в их здании. Я даже не стал объяснять, что прописан совершенно в другом городе. Настроенного на взятку чиновника проблемы других не интересны, а мне стало жалко своего времени. Спас меня от нервного срыва звонок Борис Борисовича.

– Как дела, Алёша? – Голос Левина был гипнотическим, каким-то успокаивающим, и мне стало немного легче.

– Если честно… то на букву «х», но русские – не сдаются.

– Адаптация, не переживай, это скоро пройдёт. Главное, ты жив и здоров, береги себя. – Борис прервал разговор.

«К чему адаптация? Что за чушь? Всего неделю в Крыму провёл, блин… он всё знает, но как?» – Мысли молнией промелькнули в моей голове, и я стал вслушиваться в малейший шум за стенами дома. До этого момента я как-то не отличался нездоровой подозрительностью, но сейчас отчётливо осознал, что виной всему другая реальность, в которой по своей прихоти провёл слишком много времени.

После этого разговора прошло пять дней. Весь мой заказ на сельскохозяйственное оборудование был выполнен и доставлен. Беличьи шкурки уехали к знакомым скорнякам Фирташа и вернулись не в качестве денег, а в виде калибратора зерна и множества сит. Помимо прочего были подготовлены к отправке пятьсот кос и три сотни лопат, две тонны специй, семьсот заготовок для мечей, листовая сталь и проволока. Целый час я не отходил от машины перехода, перетаскивая товар, и первыми, кто опробовал результаты труда, оказались окружавшие меня люди. Охранники обновили экипировку взамен старой, а ладьи стали обзаводиться новым такелажем по примеру пахомовской. Оставалось выяснить прогноз на урожай в Мстиславле и южных окрестностях да отправляться обратно.

За день до отплытия, в пятом часу утра, пока народ в усадьбе у камня видел последние сны, прискакал староста из деревеньки Свиртила. Не на лодке, как можно было ожидать, а вместе со своим сыном на одном коне. Опередив, так сказать, мой внезапный визит с проверкой. Посевная, с его слов, прошла на ура. Предприимчивый смерд умудрился не только вспахать поля своей разросшейся, как на дрожжах, деревеньки, но и помочь двум соседним, о существовании которых я даже не слышал. Построились они сами по себе, то ли в этом году, то ли в позапрошлом столетии. И судя по тому, раз разговор шёл всего о четырёх избах, то, скорее всего, из неучтённых никем хуторов. Решила семья обосноваться обособленно от всех, а со временем отстроились дети, а потом возьми да объявились. Смерд посоветовал их старшинам готовить оброк, а в случае чего ссылаться на меня и теперь чувствовал себя немного неловко, так как влез со своими советами явно не в свой огород. Тем не менее, отчёт давал бойко, как победитель соцсоревнования.

– Будем корчевать рамень, на той стороне реки. Земля там ровная, холмов почти нет. Как ты его называешь… удобрение, сиречь навоз, сготовили много. Благо живность исправно поставляет положенное природой. Ямы компостные заложили, золу собираем. Так что на будущий год станем продавать излишки ржи. Кузнец с семейством в прошлом месяце из-под Владимира пришёл, остаться у нас решил, неспокойно у них, степняк озорничает. Я ему наковальню общинную и набор с точилом, что в том году получил, под слово при народе дал, – объяснял свой поступок староста. – А черту деревни ещё Гвидон по тем топям определил, а они как раз к Серебрянке выходят. Мы ему кузню в тех местах и срубили, он там болотное железо отыскал, а тут соседи, мол, наше это…

– Выходят, так выходят, – махнул я рукой, – что мы, не договоримся за границы, что ли? Пусть всем говорят, что наши. Не убудет. Оброк им определи лимонитом, ну, рудой железной и не рассказывай мне, что до сего момента ты о них не знал. Наверняка связь поддерживал, а раз так, то помоги соседям с мукой и солью. Да обмозгуй, что они супротив выставить смогут, что нам потребно.