Ижорский гамбит

А ответа на вопрос у меня-то и не было, пришлось пообещать поделиться запасами. Пока я ходил за сахаром и специями, со стола всё убрали, поместив почему-то на телегу эмалированный таз с остатками фарша и стакан. С целой бобиной шпагата я уже расстался сам, когда узнал, сколько времени и крапивы уходит на один метр верёвочки. Остальные вопросы касались качества мяса, вернее его сортности, можно ли заменять дефицитную говядину олениной и пройдёт ли такой трюк с рыбой. Серафима оценила механизм, но скептически отнеслась к технологии. Видимо, были какие-то свои, более предпочтительные рецепты. Потом, уже в Новгороде, мне рассказали, что, если позволяли обстоятельства, крестьяне предпочитали заготовлять мясо впрок, коптя окорок или делая банальную тушёнку, используя вместо жестяных банок глиняные горшки и кучу соли. Всё это выходило дорого и с точки зрения экономики не выгодно. Тем не менее, колбасу делать стали, но исключительно по моему капризу. А вот рыбная колбаска пошла на ура и стала довольно популярна, ибо на фарш шла всякая мелкота, немного стартовой закваски и мука со специями.

Утром, догрузившись ходовым товаром для лавок Пахома Ильича и подарками, мы отплыли в Смоленск. Сутки, проведённые в столице, были насыщены визитами. Помимо Евстафия, который прикупил дом, рядышком с теремом Савелия, навестил боярина Рысёнка, поздравил Елену с первенцем, подарил соску-пустышку, передал привет с сундуком от мужа и направился на аудиенцию к Ермогену. Вряд ли кто-либо был информирован лучше о состоянии урожая, чем церковь.

– Проходи, присаживайся, сын мой. – Епископ показал рукой, куда можно примоститься.

За последние полгода некогда крепкий дедуган в плане здоровья сильно сдал, зато харизма – только возросла.

– Ваше преосвященство, – я низко поклонился, – благословите, отче.

– Вижу смирение в тебе, византиец, да и загорел изрядно, дома побывал? – Ермоген привстал с лавки и подошёл ко мне, крестя и протягивая крест для поцелуя.

– Пришлось, отче.

– Как там? Скоро ль Царьград возвернут, за грехи наши латинянам отданный?

– Преосвященнейший Владыка, есть мнение некоторых старцев, что только через двадцать один год. Многие его не разделяют, но всё идёт к тому.

Ермоген лишь поморщился, услышав ответ.

– Рассказывай, что привело, надолго ли, кстати, церковь, в деревне, где литвины живут, так и не начали строить. Плохо это.

– Везде плохо, тяжёлые времена настали. По самым оптимальным прогнозам не раньше конца года начнут возводить. Фрол у Евстафия ожидает священника, дабы место выбрать, – немного слукавил я.

Бригадир плотницкой артели действительно находился в лавке Евстафия, и мы обсуждали с ним вопрос строительства, в том числе и церквушки, но пока не сошлись в цене.

– Я пошлю кого-нибудь, хотя пусть Серафим посмотрит, ему там дальше жить, заодно с мирянами познакомится.

В итоге нашей беседы я получил благословение и был отправлен к Иннокентию, который на вопрос о предполагаемом урожае ответил кратко:

– Будет как в прошлом году, может, чуток лучше, но я бы не надеялся.

Из-за недостатка семенного зерна посеяли мало пшеницы, что частично компенсировали рожью. С хлебом останется Киев. Смоляне закупать на стороне не будут, но и продавать тоже. После чего пригласили недавно прибывшего монаха из Борисоглебского монастыря. В Полоцке была похожая ситуация, только для себя. От мерян информация была скудная, что подтверждало предположение о глубоком кризисе после нашествия кочевников.

Надо было спешить. К середине сентября, опоздав к собранному последнему зёрнышку, мы причалили к новгородской пристани. Пахома Ильича в городе не было, Марфа подсказала, что муж где-то в районе Ладоги, спустил все гривны и сидит на коробах с зерном, отгоняя мышей. Ситуация вырисовывалась скверная, без Ильича, не зная никого в городе – полный завал.

– То, что на коробах – это хорошо, раз сам, значит не на кого оставить. Марфа, а где мне найти Сбыслава Якуновича или Гаврилу Алексича?

– Господи! Эти два оболтуса вместе с ним. С виду уважаемые люди, а всё туда же. – Марфа была не в духе. Спокойная, всегда вежливая женщина напоминала котёл с перегретым паром. Ещё чуть-чуть и…

Причину её состояния я узнал позже, когда увидел Гюнтера, щебетавшего с Нюрой во дворе дома. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – молодые были влюблены. Девушка кокетничала, просила Штауфена подержать зеркало, хотя дома висело большое, во весь рост, и даже предлагала посидеть в крытом возке, что стоял рядом с конюшней. Гюнтер ходил за ней, как нитка за иголкой.

Выручил меня Ильюша, проводивший меня на торг, в лавку, где торговал приказчик Ильича – Ваня. Тут-то всё встало на свои места.

– Пятьдесят сотен кадей скупили. Последний раз, когда я там был, места уже не было, куда короба ставить. Бояре ругают князя, на чём свет стоит, к свеям ни одной ладьи не ушло. Те в ужасе. Цены поднялись в два раза.

Иван сидел в лавке с дубинкой в руках. Вооружённый продавец за прилавком как-то не увязывался с торговлей, и я поинтересовался:

– Оружие зачем?