Ижорский гамбит

Больше Резун ничего не услышал, да и не смог бы. Палач удавил его в ту же секунду, как Хайнрик фон Виде, почувствовав запах денег, выскочил из пыточной. Уже сидя в седле, крестоносец стал анализировать ситуацию в Ордене, присовокупив только что полученную информацию. Серебро можно было превратить в замки, новых кнехтов и жадных наёмников. Помимо этого деньги давали право на власть. Рыцарям, безвозмездно оберегающим паломников, место только в песенках трубадуров, ну, может, ещё в пустых головах юных обормотов, мечтающих о славе. Настоящие воины Христа дерутся за нечто другое, более осязаемое. Земли захватили много, теперь нужно серебро, а оно привлечёт новых переселенцев. Фон Виде мог поставить под знамёна Ордена около шестисот воинов и десять братьев-рыцарей. На большее рассчитывать не приходилось. Покорённые язычники бунтовали, поговаривали о широкомасштабном восстании в Пруссии. Вармии, патангии и барты подчинили свои области Ордену, однако без вооружённого отряда в местные леса было лучше не соваться. Святополк Поморский набирал силу, замки Висенбург, Резель, Брунсберг и Хейльсберг ещё не были достроены, и там приходилось держать крупные отряды. Оплотом оставался Бартенштейн, но из его гарнизона не выдавить даже калеку. Более-менее мобильными оставались три сотни кнехтов в Копорье, из которых можно привлечь две: двести пятьдесят собственных, остальные наёмники. В принципе – сил достаточно. Оставалось прояснить серьёзность штурмуемого укрепления, а дальше дело техники. Через полторы недели был составлен план кампании. По рассказам купцов, недавно вернувшихся с Ладоги, на острове возвели несколько башен, кое-где обнесли периметр частоколом и заняты внутренними постройками, позабыв насыпать вал. Больше пятидесяти человек одновременно замечено не было. Способный к рисованию ганзеец, даже намалевал картинку, посмотрев на которую, Хайнрик только усмехнулся: «Русские совсем не разбираются в фортификации. Захватим за день, а потом всё достроим по уму».

Так и закончилась история несостоявшейся осады Юрьевского монастыря. В этом году на него более не покушались, а с первым снегом, вообще, позабыли. Гаврила Алексич просидел там до октября, после чего с лёгким сердцем отправился в Новгород, дожидаться моего возвращения. В конце месяца, когда можно будет двигаться по льду, была запланирована поездка в Торопец, а оттуда в Смоленск. Как-никак, я пообещал ему не просто незабываемую санную прогулку в возке, на котором выезжали из церкви молодожёны, а помощь в продаже трёхсот собольих шкурок. Такой ценный груз никому не доверишь, и Алексич глаз не сводил сначала со своих соболей, а потом на закупленный за часть из них товар – пастилу. Коломчане драли цены за неё безбожно, но Евстафий сделал скидку оптовому покупателю. Да и как не сделать, коли производство собственное.

На Руси начинались святки, и, как мы ни спешили, выигрывая каждый день по две-три версты, Великдень мы встретили в дороге, подтвердив пословицу, что поспешать надо не торопясь. Не доехав до Ильмень-озера около четырёх вёрст, где могли иметь крышу над головой, мы вынуждены были заночевать чуть ли не в чистом поле. В санном поезде особо не колядовали, если не считать двух сыновей купца, которые обошли всех с огромным, с их рост, мешком, собирая праздничную дань. Отдав барчукам кулёк леденцов, выпил подогретого вина – и всё, в люлю. Безусловно, двигаясь через Торжок, мы бы успели встретить праздник в славном Новгороде, но всему есть объяснение. Такой крюкообразный маршрут не оказался случайным. Возле Торжка, не в пример прошлым годам, стало неспокойно. Шайки лихих людишек плодились быстрее, чем их ловили. Рисковать же своими тридцатью санками, нагруженными добром под завязку, и купеческим поездом, напросившимся к нам по дороге, не хотелось и вовсе. Под утро началась метель, да такая, что в двух шагах ничего не было видно. Возничие укрыли лошадок попонами и после неудачных попыток разжечь костёр стали бегать к нам за углями. Потянулись долгие часы ожидания, а поскольку в дороге мы успели поиграть не только в нарды, на которые уже смотреть было тошно, но и в другие разные игры, мы затянули очередную беседу. Всю дорогу Гаврила восхищался домом Савелия. Разубеждать его, что рязанец просто гостит у меня – не стал, да и некогда было. Сотник устроил Алексичу охоту на медведя, забывшего, что зимой надо спать, забрав боярина с собой на пару дней в лес. Подарил новые доспехи, взамен якобы посечённых под Юрьевским монастырём, выпил с ним не менее бочонка вина, после чего был зачислен Гаврюшей в лучшие друзья. Хотя мне показалось, что это произошло немного раньше, после тренировочного боя, когда Савелий обучил новгородца ловко выбивать меч из руки.

– Ты печку видел, Лексей? – Гаврила Алексич поправлял шубу, готовясь ко сну. В возке было настолько тепло, что хотелось распахнуть дверцу.