Изящно, дорого, смертельно

И у тебя все будет, поверь мне, девочка. Ведь ты такая же, как я. Ты тоже занимаешься хорошим делом — спасаешь людей от неизвестности. А неизвестность, она пострашней иной болячки — сгрызает человека изнутри. И от такой тоски врач не излечит, тут лучше ты поможешь. Найдешь причину и избавишь хорошего человека от мук и неизвестности. Согласна?

Евдокия не ответила.

— Ты поднимайся, моя девочка, дел у нас еще — навалом. Или, хочешь, я тебе помогу? Я немного знаком с НЛП, могу заставить тебя подняться…

Дуся скосила глаза на дорогого шпиона. Недавно она уже умоляла жестяную кошку ее загипнотизировать.

— Нет, — сам отказался Шаповалов. — Ты не боец на марше, тебе не до вертолета нужно в бессознанке добрести. Мне, Дуся, требуются от тебя не передвигающиеся ноги, а резвые мысли и трезвая голова. Очень нужны, девочка! И поверь, не только мне. Только ты знакома с ситуацией изнутри, без тебя, Дусенция, никак. — Николай Васильевич, скрипнув стулом, встал. — Я иду в баньку, Савелий затопил. Ты со мной? Или во второй пар пойдешь?

— Пойду, — прохрипела Евдокия. — Только попозже.

В бане Евдокия нашла приготовленные для нее халат и ночнушку. Все огромного размера, но такое уютное, что чистая Дуся закуталась в три оборота и почувствовала себя защищенной. Чужой заботой и участием.

Сказать по совести, она осталась бы в предбаннике, благоухающем распаренными вениками и горячим деревом, еще как минимум на час. Не смогла б расстаться с ласковой полутьмой, полезной для ее заплаканных глаз.

Но Николай Васильевич приказал поужинать.

Деликатный Савелий предложил гостям наваристого супа.

Но это согласился съесть только Шаповалов, Дуся лишь ватрушку прожевала и чаю попила. Попутно слушала рассказ своего опытного друга, начавшего с позитивного известия:

— Кашин, Дусенька, в большой задумчивости, но будет отпускать Нифасю. Улик против Сашки — кот наплакал, все прочее Рылевский разметает в пух и прах, поскольку к обстрелу твоей квартиры Нифася точно не причастен. Кашин наконец-то согласился: сфинксов кто-то подставляет…

Заметив, что Евдокия, при упоминании обстрела ее гостиной, снова опускается на дно кромешного омута, быстро перевел тему на мажорные рельсы:

— Ильич тебе привет передает! Просил сказать: если он еще когда-нибудь начнет на тебя орать, ты скажешь ему только одно слово — «верблюд» — и он заткнется. Ей-же-ей, заткнется! Обещал. Дословно так сказал: «Интуиция у нашей детки — зверская!» Если бы мы, Дуся, сразу отнеслись серьезно к твоей просьбе и позволили встретиться с Нифасей, то…

— …«Верблюжья» перчатка посадила бы меня, а не Нифасю, — перебивая, подвела черту Евдокия. И, судорожно вздохнув, добавила: — Все это разговоры в пользу бедных, Николай Васильевич. Максим Ильич правильно орал. Если б я не начала мутить и ерепениться, а отвезла перчатку Кашину, то Олег, скорее всего, остался бы в живых.

Дуся всхлипнула, и Николай Васильевич сурово прикрикнул:

— Оставить слезы! Не ко времени. Принимайся думать!

Как часто случается, окрик подействовал лучше дружеского сочувствия. Евдокия послушно втянула в себя все, что готовилось пролиться. Шмыгнула носом и, отставляя чашку, заявила:

— Я уже решила, что буду делать, Николай Васильевич.

— Ага, — заинтригованно прищурился шпион. — Ну-ну… И что ж ты там удумала? И давай-ка, душа моя, по-простому — дядя Коля, все ж не чужие люди.

— Я, дядя Коля, созову пресс-конференцию, скажу, что знаю, кто в меня стрелял, и он — придет.

— Кто — он? — попросил уточнить Шаповалов.

— А вы не понимаете? — Сыщица печально приподняла уголок губ. — Олег был прав: такой враг у меня один.

Но Шаповалов отрицательно покрутил головой:

— Для установления объекта у нас мало данных.

— Достаточно! — неожиданно разгорячилась Евдокия и взвилась со стула. — Кто еще может меня так ненавидеть?! Кто?! Дядя Коля, подумайте сами! Сейчас, когда рядом нет н-ских, которые, понятное дело, подтягивают одеяло на себя, скажите честно: это — личное!

— Имеешь право думать так, — спокойно произнес Васильевич. — Но сядь и послушай, что я скажу. Пойду по пунктам. Твоя затея с пресс-конференцией, прости, Дусенция, чистейший фарс и голливудщина. Я б, например, на такое мероприятие носа не сунул.

— Это почему же? — возмущенно фыркнула Землероева. — Примеры с покушениями на пресс-конференциях были.

— Были. Но ты не президент и не генсек. И от твоей идеи, уж прости, за версту несет подставой. С настоящими доказательствами идут не к журналистам, а в прокуратуру. Ты только попусту покажешь, что у тебя в загашнике нет ничего серьезного, и людей опасности подвергнешь.

— Так в том и суть! Максим Ильич прикажет проверить здание и подступы! Расставит людей на ключевых местах! — убежденно восклицала Евдокия. — Он придет и засветится хотя б на подступах!

— Зураб? Ты его имеешь в виду?.. Не смеши меня, девочка. Он — мертв. Мертв. Забудь о нем.