Изяслав

- Присягнуть в правой вере и принять новое имя от князя? Это великая честь!

Мак отшатнулся:

- Это бесчестие!

У рта Мстислава пролегла жестокая морщинка. Он спросил голосом, не предвещающим ничего хорошего:

- Принять новое имя от князя почитаешь за позор? Премного вознёсся, раб!

Слово "раб" стегнуло Мака. Он согнулся и молча вышел.

Да, княжич Мстислав несомненно выздоровел!

Глава XI СВЕТОЗАРА - БОЯРСКАЯ ДОЧЬ

1

Изяслав-отрок и Верникрай верхом въехали на княжеское подворье. Здесь спешились, привязали коней и уже собирались идти к терему, как услышали из-за клетей пронзительный крик, проклятия и стоны. Они поспешили туда.

У ног тиуна Маврикия на снегу лежал полуголый человек. Его спина и плечи были иссечены ремённой плетью. Кожа свисала клочьями. Тиун пинал ногами избитого, отталкивая от себя, и заносил плеть.

Губы отрока болезненно искривились. Он тронул тиуна за рукав. Тот обернул к нему раздражённое лицо.

- За что? - спросил Изяслав. Воину было больно, словно плеть увечила его тело. Но он не решался выказать своих чувств, боясь испортить добрые отношения с Маврикием.

- Княжий урок испоганил! - закричал тиун. Он подбежал к груде каменных плит, указал на них. - Этот скот - каменосечец. Князю украшения делал. А погляди, как сделал! То не украса, а срам!

Плеть опять заходила по спине каменосечца. Но тут к тиуну подступил Верникрай:

- Убьёшь каменосечца без пользы. Ты покажи ему умение, научи делу.

Маврикий ухмыльнулся:

- Шалый ты. Разве ж я сему обучен? То не моё дело. Я должен блюсти закон да княжью выгоду. А ты ступай на место!

И он, не обращая внимания на мольбы своей жертвы, снова поднял плеть. Но Верникрай подошёл ближе и угрожающе произнёс:

- Молю за него, не усердствуй.

Тиун исподлобья бросил взгляд на стиснутые кулаки Верникрая. Об этом новгородском древосечце ходила дурная слава. Дерзок премного. Ему и боярин, и тиун нипочём. Обозлится, встретит один на один без свидетелей в тёмном углу - и отойдёт душенька к Богу. С кожемяками знается, с самим кожемякским верховодой - выборным Славятой в дружбе. Лучше не задирать. Но и отступить надо с почётом.

Маврикий рассёк плетью воздух.

- Ладно плетённая, да длань устала. - Он деланно приосанился, протянул плеть Верникраю и проверещал: - Слышишь - длань устала. Похлещи его сам, да приложи усердие. А не то - с тебя шкуру спущу!

Тиун отдал плеть Верникраю и, не оглядываясь, ушёл. Верникрай помог избитому подняться. Изяслав позволил ему довезти каменосечца домой. Сам же решил прогуляться, развеять неприятное чувство...

Он прошёл мимо Бабиного торжка. В этот час людей здесь было не много, но пронзительные голоса торговцев, расхваливающих свой товар, разносились далеко вокруг. Отрок ненадолго задержался перед Десятинной церковью у бронзовых богатырей, привезённых ещё князем Владимиром из Корсуня.

Мимо отрока проскрипело несколько возков. Их сопровождали воины. Изяслав успел заметить прикрытые дерюгой связки куньих и собольих шкурок. Ему захотелось узнать, куда это везут столько. Он пошёл за возками и вскоре впереди увидел сверкающий купол церкви Благовещения над Золотыми воротами. Отрок перекрестился на икону Благовещения Богоматери, висящую на воротах, и стал наблюдать, как сгружают куны в коморы, находящиеся в стенах у самых ворот под неусыпным наблюдением стражников. Воины размещались и внизу, у деревянных столбов, и вверху, на помостах, укреплённых под самыми арками ворот. Оттуда в час осады они могли лить кипящую смолу, метать стрелы, факелы, а то и большущие камни на головы нападающих.

Отрок долго стоял у Золотых ворот. Отсюда далеко была видна широкая главная улица. По её сторонам возвышались храмы монастырей Ирины и Георгия, а за ними гордо вздымала свои главы соборная церковь Софии. Сквозь деревья просматривались стены митрополичьего замка.

С главной улицы отрок свернул на другую, поуже. На неё выходили ворота нескольких боярских теремов.

Изяслав как раз проходил мимо дворища боярина Пестослава, которого навещал когда-то по поручению князя. В это время ворота отворились, и навстречу выпорхнула девушка годков шестнадцати, беленькая, лёгкая и хрупкая, как снежинка. Проходя мимо отрока, она посмотрела ему в глаза своими наивными, широко открытыми очами и сморщила гладкий лобик, словно что-то припоминая. А у Изяслава сладко и тревожно заныло сердце. Уж очень милой и чистой, не тронутой злом и коварством показалась девушка. И привиделось счастье: такая лада может скрасить жизнь, отвлечь от мрачных раздумий, утешить в печали. Он долго глядел ей вслед. Когда она оглянулась, снова встретился с ней глазами. Ему показалось, что она улыбнулась...

В ожидании радости возвращался Изяслав-отрок в княжеский дворец. Хотелось поскорее рассказать о нечаянной встрече Турволоду. И, проходя мимо места у клети, где недавно избивали каменосечца, отрок не заметил на снегу крови...

2