Изюм из булки. Том 1

Последним выходил замполит полка, майор Найдин. Внезапно остановившись в дверях, замполит похлопал меня по плечу и, сказавши: «Молодец, сержант!», — подмигнул совершенно воровским образом.

В присутствии генерала из Москвы разница между хлеборезом и замполитом полка стиралась до несущественной. Надувая столичное начальство, мы делали одно большое общее дело.

Осенний пейзаж

Но что генерал! Осенью того же 1981-го по округу пронеслось: в Забайкалье летит товарищ Устинов.

Этот Устинов был министром обороны Советского Союза, и с его просторных погон к той осени уже третий год лилась кровь Афганистана, но летел маршал не в Афганистан, а на учения в Монголию. Монголия же в те ясные времена входила в Забайкальский военный округ СССР… Как говорила мужу леди Макбет, «о вещах подобных не размышляй, не то сойдешь с ума».

Устинов летел на учения — с промежуточной посадкой в штабе округа, откуда в любую секунду мог обрушиться на наши образцово-показательные головы.

Полк прекратил свое существование как боевая единица и переквалифицировался в ремонтное управление. На плацу целыми днями подновляли разметку и красили бордюры, в казармах отдраивались такие медвежьи углы, в которые ни до, ни после того не ступала нога человека. Я неделю напролет белил потолок. В последний день перед прилетом министра всё в полку посходило с ума — майоры собственноручно отдраивали двери, а командир полка носился по гарнизону, как муха по каптерке.

Рядового, замеченного в перекуре, могли, я думаю, запросто пристрелить на месте.

Но главное было — борьба с осенью. Плац подметали дважды в день, но через час он снова был завален палой листвой. Так продолжалось до решительного дня, и на рассвете этого, выйдя на плац, я увидел на дереве якута.

Якут сидел на осине и обрывал с осины листву.

На якуте была шинель и шапка с красной звездой.

На соседних осинах сидели другие якуты, все в шинелях и со звездами на шапках…

Моя бессонная крыша накренилась и поехала прочь.

Только через несколько секунд я вспомнил про Устинова, борьбу с осенью и про то, что наша третья рота укомплектована в Якутии. Но несколько этих секунд я прожил в вязком тумане личного сумасшествия.

Да! — маршалу не объяснишь, почему плац в листве. Маршал увидит расхождение между Уставом и пейзажем — и огорчится. А когда маршалы огорчаются, полковники летят в теплые страны.

— Осень, товарищ маршал!

Это довод для гражданского ума, не вкусившего нормативной эстетики Устава, а маршал, пожалуй, решит, что над ним издеваются. В армии не существует демисезонной формы одежды! Деревья должны либо зеленеть, либо стоять голыми. Плац должен быть чист. Личный состав — смотреть программу «Время». Даже если телевизор, по случаю чемпионата мира по хоккею, унесли из роты в штаб полка.

— Рота, рассесться перед телевизором в колонну по шесть!

— Нет телевизора, товарищ прапорщик!

Пауза три секунды. Слышно, как под фуражкой пытается проложить себе путь внеуставная извилина. Тщетно…

— Что по расписанию?

— Просмотр программы «Время»!

— Рассесться в колонну по шесть!

Сидим в колонну по шесть и полчаса смотрим на пустую полку и штепсель.

Привет от Кафки.

А Устинов в наш полк так и не приехал.

«Под колпаком»

Фамилия полкового особиста была — Зарубенко. Капитан Зарубенко. С учетом специфики работы звучит, согласитесь, выразительно…

А специфика эта была такова, что, хотя капитан несколько месяцев копался в моей судьбе, как хирург в чужих кишках, я до сих пор не представляю его в лицо. Просто однажды в спортзале повар Вовка Тимофеев сказал мне:

— Зёма, ты это… следи за языком.

— А что случилось? — поинтересовался я.

— Ничего, — ответил Вовка. — Просто думай, что говоришь. Считай, что я тебя предупредил.

— Ну, а все-таки? — спросил я. Потом спросил то же самое еще раз.

— Капитан Зарубенко тобой интересуется, — пробурчал наконец Вовка. — Что-чего — не знаю, но интересуется.

Кто такой этот Зарубенко, я толком не знал, но Вовка мне напомнил.

Год назад один из наших, стоя на посту у знамени части, слышал (и в ужасе рассказывал потом в караулке), как некий загадочный капитан орал на командира полка, обкладывая его тяжелым матом. Полковник, чья крепенькая фигурка наводила ужас на окрестности плаца, стоял перед капитаном навытяжку — и молчал.

Человек легкомысленный, я успел позабыть о Вовкином предупреждении, когда в одно весеннее утро меня, отсыпавшегося после продуктовых баталий, разбудил батальонный замполит капитан Хорев и предложил прокатиться в штаб дивизии.

— Зачем? — спросил я.

— Не знаю, — соврал капитан, и мы поехали.

В штабе дивизии капитан Хорев скрылся за какой-то дверью и бодро доложил какому-то полковнику, что младший сержант Шендерович по его приказанию доставлен. Но даже этот доклад не замкнул в моей авитаминозной башке логической цепочки.

Доставленного пригласили присесть и рассказать о себе: кто, да откуда, да кто родители…