Излишняя виртуозность

С «бряком» и толстолобиком мы шли обратно. Кроме того, в местном кафе удалось купить четыре крутых яйца и, поскольку сунуть их было некуда, сунули по одному яйцу за каждую щеку, что придавало нам исключительно важный вид. Поэтому и говорили мы только надменно.

— Вообще, я стал о себе более хитрого мнения, после того как с тобой так легко сошелся!

— Сошелся, вроде, — я согласно кивала головой с раздутыми щеками.

— Только не вешать на меня никаких проблем! — он так завелся, что даже яйца стали ему мешать. — Я типичный «проходимец мимо»!

— Я тоже.

Табло на нашем домике уже показывало +39, однако вокруг почему-то лежал и даже ссыпался с ёлок розовый искрящийся снег. Вдруг целый сугроб с ёлки обрушился на нас, и какое-то мохнатое существо, ссыпая с себя снег, кинулось к нам! Медведь-шатун?

— Конец! Это Виолончель — так зову её. Значит, вместо моральных мук предстоят физические. Хана! Разбегаемся! Увидимся, — зашептал он, лихорадочно суя мне в руки покупки.

— Яйца! Яйца выплюнь! — горячо зашептала я. Благодарно кивнув, он выплюнул яйца, и, пока я нашаривала их в снегу, он, обняв Виолончель, как настоящий музыкант-виртуоз, летел с нею к дому, табло над которым обещало уже +40!

Полина Максимовна проводила их осуждающим взглядом, а мне подарила вздох — её симпатии явно были на стороне бедной брошенной девушки.

— Нет ключа. Ча-ча-ча! — озадаченный Александр, держа Виолончель за обширную талию, стоял перед дверью.

Я бесшумно обронила его ключ на дорожку и ушла к себе. Примерно минут через десять оттуда донеслись ровненькие, аккуратненькие, как пятачки, её стоны. Бедный! Сколько ему приходится работать!

Потом, после паузы, настырно заверещала дрель, но уже не для нас.

Снова маячить возле несущегося поезда было уже глупо. Приходилось уже!

Собрав все скромные дары, я нашла номер Ечкина — у него оказались все наши: красавица Королёва, Несват, Варанов.

— А мы тут всё спорим, сколько часов вы ещё продержитесь! — заорал Варанов.

— К нему Виолончель нагрянула, — вздохнул, входя за мной, Ечкин.

— Во уже! — я провела по горлу. — По вам соскучилась.

— Такая судьба у человека, — примирительно проговорил Несват. — Ему трибунал грозил: он как прокурор из заключения Ягельского выпустил, который эсминец в Англию угнал. К стенке Данилыча поставить могли, а он извернулся по аморалке уйти: секретаршу парторга успел распнуть на его же столе! Все довольно злобно шли на него, а тут расхохотались: ладно, ступай!

Потом вдруг разговор перекинулся на футбол, которого, по сути, теперь и не существует, потом на спорт вообще, потом я стала делать «мостик», и тут вдруг овации оборвались. Я перевернутыми глазами посмотрела на дверь — там оказался перевернутый Александр.

Я встала прыжком, овации снова грянули.

— Гуляете?! — злобно произнес он... А мне одному за всех приходится пахать!

— Гуляем! — с вызовом проговорил Ечкин. Кивком головы Александр приказал мне выйти за ним.

Послав всем прощальный поцелуй, я вышла.

— Помоги вынести Виолончель, — прохрипел он.

— Слушаюсь! — я отдала честь.

— А сможешь? — с надеждой проговорил он на ходу.

— А чего тут мочь? Шапками закидаем! — грубо сказала я.

При упоминании шапок он болезненно поморщился.

— Извини... я не хотела! — я нежно погладила его по плечу. — Ну... может, в буфет, поправимся?

— Нет! Лучше я буду находиться в депрессии. Но туда не могу, к этой... Ладно, зайдем.

В буфете мы взяли бутылочку винца «Гара-Еры», разговорились по-честному.

— Какого-то подлеца из меня куют! Должен делать всё, как им хочется, а отказываюсь — сразу подлец! Раньше хоть в пьянку умел скрываться, чуть начнет баба прижимать, я сразу — нырь! А теперь: нырь, а она там!

— Хватит ныть. За работу! — сказала я.

— Погоди! Посидим ещё! Вот ты — классная! Тебя самому приходится искать!

— Многие так до сих пор ещё не нашли!

— Эта говорит: «Как ты мог? — «Что, как я мог?» Оказывается, как я мог в Германию уехать! Соображает — нет?!

— Действительно!.. Как бы ты со мной тогда познакомился?

— И то!

— Кто она такая, вообще?

— Да учительница.

— И чему такая научит?

— Другая, раз в гости едет к человеку, навезла бы разных печений, кручений!

— Ясное дело! Таких людей, как ты, голыми руками не возьмешь!

— Ясное дело!

Так мы долго душевно беседовали: отправляться к Виолончели он люто не хотел. Хотела уже пинками гнать его, но в этот момент к нам за столик подсел хороший человек, якут, сообщил удивительную для него самого вещь: почему-то в этом непривычном климате ему все время хочется женщину.

— Да, климат здесь необычный. По себе замечаю! — я взволнованно махнула грудью. — Это надо обсудить более тщательно. Вас не затруднит взять немного вина?

Якут на крепких ногах умчался к стойке, а я, прильнув к Александру, жарко прошептала:

— Никогда ещё не пробовала якутов. Представляешь?

Александр лишь безвольно махнул рукой.

— А это ваш друг? — якут осторожно кивнул в его сторону.

— Бывший! Теперь он мне изменил и, видите, — переживает... Вы когда-нибудь видели член моржа? — перевела я разговор с неприятного.

— Зачем моржа? — гордо проговорил он.

— Тогда пройдемте в апартаменты!