Излом

— Короче, Склифософская, на ярмарку идём.

— Наконец‑то сказал что‑то умное, — морально поддержала меня супруга. – Сыну через несколько дней четыре года исполнится, надо подарок купить, — сходу начала колдовать над Дениской.

В результате долгих раздумий и изысканий выбрала шерстяное трико с тремя узкими белыми полосками. Обрадовала меня, попросив посмотреть, сколько на улице градусов и нарядила Дениса в курточку, долго затем прикидывая, как лучше будет смотреться «петушок» — спортивная шерстяная шапочка. с наклоном вперёд или назад.

Один, без Татьяны, я просто бы нахлобучил на сына эту шапку, нимало не заботясь, какой наклон импозантней.

— Татьян, ты как–будто в куклы играешь, — одетый топтался у порога.

— Не мешай, если ничего не понимаешь – наклон вперёд подходит лучше, придаёт мужественность, — довольная жена поднялась с колен.

Денис, бормоча что‑то своё, стоически выдержал испытание.

— Танюш, можно умную мысль высказать?

— Давай, удиви маму.

— современные девчонки не успеют в куклы наиграться – курить начинают, не успеют сигарету выкурить – замуж бегут, а потом дети и служат им вместо кукол… Каково?

— Ломоногсов! Кстати, я за свою жизнь и десятка сигарет не выкурила.

— Чего–о? – шутейно заревел я. – Так ты ишшо и махрой дымила, женшшина?

Наконец, вышли на улицу. Тут же, желая испытать моё терпение, Денис помчался смотреть, как соседский мальчишка, первейший его друг, самозабвенно ковыряет то пальцем в носу, то прутиком в грязи протекавшего ручья. Слава Богу. того быстро позвала домой мать. Солидно пожав друг другу руки, друзья расстались. Поднимаясь по склону оврага, я слышал, как соседка чехвостила сынулю: «Подхватишь ты СПИД или чесотку, узнаешь тогда».

Довольный жизнью, держа нас за руки, Денис громко шлёпал подошвами по асфальту, вызывая этим подозрение у местных кошек и заставляя их благоразумно обходить его стороной. Если на пути попадалась небольшая, покрытая ледком лужица, – откуда‑то взялось похолодание – сын долго и целеустремленно долбил лёд каблуком, и не было силы, способной оторвать его от этого приятнейшего занятия. Поэтому вместо пятнадцати–двадцати минут, до первых ярмарочных павильонов мы добирались около часа. Ярко светившее и начинавшее пригревать солнышко хорошо успокаивало мои нервы.

«Ого, – думал я, – теперь на градуснике плюс десять, а может и больше…»

Неожиданно Денис мощно потащил нас вперёд. В глазах его плясал огонь восторга. В двух первых павильонах в небольших клетках жевали траву, шевеля при этом длинными ушами и выкатив дурацкие красные глаза, многочисленные серо–буро–белые кролики.

«Чтоб вас, шиншиллы поганые, – вздохнул я, – теперь это надолго».

Через минуту и сам с таким же восторгом, как Денис, принялся разглядывать живность. Сын, просунув руку сквозь прутья клетки, гладил пушистые спинки.

— Вы тут побудьте, а я дальше пойду, – предупредила, исчезая в толпе, жена.

Через несколько минут, налюбовавшись кроликами, Денис предложил искать маму. Я не стал возражать и отказываться от резонного предложения.

На сына в сыскном деле надежда была слабая – в густой толпе, кроме коленей и обуви, он ничего не мог разглядеть. Эту заботу пришлось взять на себя.

«Да, с этими современными девушками её не скоро найдёшь. Выросли чуть ли не выше меня и в плечах не уступят, увеличив ещё их наплечниками», – моя голова, словно локатор, рыскала из стороны в сторону.

Когда всякая надежда была потеряна, увидел Татьяну. Стиснутая со всех сторон, она самозабвенно примеряла перед небольшим круглым зеркалом шляпу.

«Нет, всё‑таки хрупкие женщины с узкими плечами смотрятся лучше, – залюбовался женой. – С ними чувствуешь себя мужчиной, хочется их защищать, а эти современные гренадёрши и себя с успехом защитят, и тебя заодно».

Отойдя с дороги на тротуар, стали ждать. Здесь народу сновало значительно меньше. Все как мухи на мёд лезли поближе к павильонам, в магазины никто не заходил. Гоголевская реклама действовала безотказно, хотя все знали, что путное на ярмарке попадается редко и веселья тоже никакого, кроме громко орущей музыки.

— А вон мама идёт! – выставил руку Денис.

— Не показывай пальцем, бескультурье, – сделал замечание.

За это он высунул в мою сторону язык.

— По губам‑то получишь! – пригрозил я. – Стань сначала Эйнштейном, потом язык показывай.

Разругались, мужички? – приветствовала нас Татьяна.

Обидевшийся Денис – маленький, а с гонором, отошёл от меня и взял за руку мать.

На этот раз мы пошли по тротуару, высматривая оттуда, что продают в павильонах. Денис сопел, глядя себе под ноги.

— Чего шляпу не купила? – не обращая на него внимания, спросил у жены.

— Раз не купила, значит, не подходит… Да и с твоей зарплатой, папа, мягко говоря… – она язвительно замолчала.

На перекрёстке мы остановились. Отсюда ярмарка шла вверх по улице до Крытого рынка и вниз – до Волги. У павильона с мясной продукцией стали решать в какую сторону идти.

Я ратовал, чтобы вверх – к рынку. Причина – винный магазин на углу.

Сын с женой хотели идти вниз, что думали они – не знаю.