Измена

Длительное ношение кандалов даёт характерные кольцевые шрамы. Брячислава не просто унижали "безволием" - ему поставили клеймо. Холоп. На всю жизнь. Подобно букве "В" от "Вор", выжигаемой на лбу в имперские времена, или вырываемых ноздрей. Его не спрятать как "лилию" на плечике графини под платье или как "кольцо" в кальсоны Достоевского. Стоит вытянуть руку, сдвинуть рукав - все видят. Вспоминают, сочувствуют, насмехаются. Ты сам каждый день по многу раз видишь эти отметины. Или полоски ткани, их закрывающие. Закрывающие от взгляда, но не от памяти.

Ежедневное пожизненное напоминание. Унижение. Себе - от себя, себе - от всех.

Мда... забавные ребята эти Минские Глебовичи. Экую редкостную муку мученическую придумали. И ведь без явного нарушения закона, без смертоубийства или, там, кастрирования с ослеплением. Надо бы с ними поближе... пообщаться.

Я отвёл глаза от рук Кандальника. Из-под спущенных рукавов только кончики пальцев торчат.

Подумал. И сформулировал:

-- А не хочешь ли ты сесть князем в Менске?

Бздынь.

Непонимание. Недоверие. Радость. Всё затопляющая, неконтролируемая. С мощным привкусом злобы. С торжеством. С чувством давно ожидаемого справедливого возмездия.

И - снова в ракушку. В три слоя: пошутил, поди, сволота злобная; ура!, наконец-то!; а как же... ну... нынешнее.

А в трапезной... я слышу как дышит Курт. Остальные - не дышат. Ждут. Даже не ответа от князя, а от собственных мозгов. Когда моё предложение, обозначенная возможность, уляжется там в извилинах, сцепится с остальными шестерёнками. Устаканится.

Процесс устаканивания сопровождался недержанием. В форме покрикивания:

-- Там ж Глебовичи! Они ж князья русские! Менск - удел ихний! Родовой!

Вот и ещё один нервный прорезался. Расшифровался. Преждевременно, судя по косому взгляду Кандальника. Таким взглядом хорошо на скаку голову ворогу рубить - в один чирк. Да уж, разные люди на княжеском пиру за одним столом сидят. И эта история с нервным конём...

А с другой стороны: а с чего родовитому боярину - бесчестному князю служить истово? Чести-то у того нет - в кандалах сиживал, в холопах хаживал. У меня, к примеру, на усадьбе с полста кощеев в схожих наручниках шустрят. А ежели что - плетей.

Вывод: всё, здесь сказанное, ещё до свету ускачет в Менск на добрых боярских конях.

-- Глебовичи государю не присягали. Оттого считать их князьями русскими - причин нет. Доли в Русской земле им не дадено. Значит, сидят они в Менске не по праву, а лишь упущением людей государевых.

Позиция озвучена. Глебовичи - враги. Не Кандальнику, не мне - Государю Всея Руси. По основанию: нарушение "закона о присяге".

До Минска вёрст триста. Через 3 дня там об этом разговоре узнают. Могут ударить в спину на походе, могут поддержать "братца" в Луцке, могут... Плевать. Сейчас мне нужна позиция Кандальника.

-- Так как, княже? Пойдёшь со мной к Луческу?

Связочка понятна? "Ты мне - я тебе". Но не прямо, а через гос.интересы в части обеспечения стабильности, законности и правопорядка.

Кандальник как-то вернулся в реал. Набычился, посмотрел в стол. А там снова белые тряпицы из рукавов торчат.

-- Когда?

-- Через день.

-- Всех брать?

-- Кто похочет.

-- Гонцов в Оршу?

-- Да.

Всё. Тема завертелась. Дальше, конечно, куча вопросов. Одвуконь? С санями? Три недели? И пр, и др.

"Нет нужды управлять людьми тому, кто может управлять их желаниями".

Нужно желание. Самого человека. Сильное. Страх, жадность, любовь, ревность... Любое. Но - сильное. Здесь сработала месть. Мечтание отомстить обидчикам, унизившим таким... уникальным для "Святой Руси" способом.

Нормальный разумный взрослый мужчина, отец семейства, был этим ежедневным оскорблением, "которое всегда с тобой", доведён до состояния едва сдерживаемого бешенства, непрерывно кипящей под коркой внешних приличий ненависти. И тут я предложил. Возможность исполнения его страстного желания.

"Жить без страстей, конечно, можно

Но как на свете без страстей прожить?".

На другой день пришла моя сотня, ещё через день соединённое войско пошло к Орше.

Первые дни переходы короткие. Что-то забыли, что-то порвалось, сломалось. Постоянно прискакивают отставшие. Из Витебска добавилось десятка три гридней, в Орше ещё десяток. Прибегают бояре. Мобилизационного призыва нет, хоругви собирать - отменено. Но "охотников" собирается немало. Кто за хабаром, кто за славой. И ещё две причины.

Одни хотят выслужиться в государевом деле.

Это-то понятно. Кому: