Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ)

— Сегодня практика будет, — подсказал он.

— Это как? — я решила поддержать разговор. Всё же сокурсники.

Он нахмурился:

— Ну, будем играть.

«Как? Уже?», — подумала я. Вслух сохраняя спокойствие. Это же практика! Как лабораторная в школе. Когда ты применяешь полученный навык. А я что применю?

— В какой-то постановке? — попыталась я разузнать.

— Импровизировать, — проинформировал он.

И тут появился преподаватель. Худощавый мужчина в очках. Мы вошли в зал, где были расставлены стулья. Миниатюра концертного. Только без сцены. Я села с краю. Повесила куртку на спинку стула. И приготовилась слушать.

Он прошёлся по комнате, ожидая, пока все усядутся.

— Ну как, начнём? — произнёс.

Все зашептались. А я ощущала себя на краю. В прямом смысле этого слова. Кажется, я была той единственной, кто не знал, о чём речь.

— Забудьте о том, кто вы есть! — продолжил мужчина в очках. Затем подцепил один из оставшихся стульев. И сел на него лицом к «залу».

— Кто первый? — прошёлся он взглядом по всем.

Какая-то девушка встала. Она вышла вперёд, точно также выходят к доске. И стала рассказывать стих. Преподаватель прервал её на полуслове. Уж слишком длинным был тот. Затем вышел парень, который падал на колени и плакал. Выглядело это правдоподобно, но… странно. Другой пытался копировать какую-то личность из мира кино. Преподаватель поставил ему пять за пародию. Какая-то девушка пела, один из парней притворился столом. Кто-то лаял, другие стояли, пытаясь поразить всех немой сценой.

Таким образом, каждый высказывался на свой лад. Я так увлеклась наблюдением, что вовсе забыла о том, что и меня могут вызвать «к доске». Так и случилось!

— Как вас зовут, девушка? — сказал преподаватель, глядя в мою сторону, — Вас, да!

Улыбка слетела с лица.

— Я вообще-то не в курсе была. Я только сегодня записалась на курсы, — ответила я.

— Ммм, — он задумался, — Любопытно. То есть, вы не были на предыдущих занятиях?

— К сожалению, нет, — принялась я объяснять.

Но он жестом прервал:

— Ничего! Так даже лучше. Идите сюда!

— А…

— Идите, идите!

Все обернулись ко мне. Я сделала вдох, подавляя возникшую дрожь. Такой поворот я никак не могла предсказать.

На ватных ногах я вышла к доске. И встала, растеряно всем улыбаясь. Преподаватель, мужчина лет сорока, издалека он казался моложе, покусывал дужку очков.

— Давайте же, изобразите нам что-нибудь, — попросил он.

Я застыла:

— А… что?

— Что угодно! — развёл он руками.

Я лихорадочно думала, что показать. Песни, стихи уже были. Даже танец один станцевал. Реплик из фильмов я точно не знала. Да и кому подражать? Ожидание затянулось. По рядам побежал шепоток. Я взяла себя в руки, закрыла глаза. И… представила сцену из жизни.

— Ты думаешь, что знаешь меня? — сказала я, глядя мужчине в глаза. Он не отвёл свой внимательный взгляд. Никто не рассмеялся, — Ты ничего обо мне не знаешь! — добавила я.

Переведя дух, словно эти две фразы дались мне с трудом, я продолжила:

— А как можно жить с человеком, о котором ты ничего не знаешь? Вот, например, какой у меня размер ноги? А цвет любимый какой?

— А у меня? — перебил преподаватель.

Я нахмурилась:

— Что?

— У меня какой цвет любимый? Ты знаешь?

Это резкое «ты» обожгло. Я оскорбилась взаправду. Кто разрешал ему перебивать?

— Знаю! — вскричала, — Зелёный!

Потому, что зелёным был его свитер. Точнее, болотным. Что придавало лицу выражение крайней печали.

— Ты мыслишь поверхностно, — заключил он. И я от возмущения ахнула:

— Что? А ты… Ты никогда не любил меня! — ответила я, обнимая руками за плечи себя.

Я дрожала. От страха и возмущения. Мне показалось, что я голая стою у всех на виду. И захотелось прикрыться. Тем не менее, фразы лились из меня, и я уже никак не могла остановить их:

— Ты просто завёл меня, как заводят собачку. Только поводок не купил. Хотя, нет! Вот же он, — я мазнула по шее рукой. И, как будто нащупав там что-то, оставила пальцы на коже, — А я живой человек, понимаешь? Я хочу, чтобы со мной, как с живым человеком…

Мой голос сорвался на всхлип. Я ощутила, что вот-вот заплачу! И опустила глаза. Хотя и так не видела перед собой никого, кроме отчима. Именно так мать ему говорила, перед тем, как уйти. Я будто вернулась туда, в этот миг.

— Превосходно! — услышала голос преподавателя, — У вас хороший драматический потенциал.

Под лёгкий шелест аплодисментов я села обратно. Почему-то радости от этого не испытав. Как будто только что поведала всем свою личную драму. Может быть, в матери тоже погибла актриса драмтеатра? Ведь её монолог был куда импульсивнее.

Отныне занятия стали другими. Я часами стояла у зеркала, пытаясь представить себя в роли той, фильм о которой смотрели на курсах. Мама стучалась в дверь ванной комнаты. Бабуля ругалась из кухни. Сосед сверху спускал унитаз. Пятый раз! Наверно, его пронесло…

Но я репетировала денно и нощно. И даже с тобой постоянно играла. Правда, игры эти кончались примерно одинаково. Ты обнимал, а я возмущённо кричала:

— Ах, оставьте меня!