Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ)

Если честно, мне было плевать на родню. И на мнения разных людей. Мне бы даже на речке понравилось! Спать в палатке, варить кипяток на костре. Чтобы ночью делить с тобой спальник. Правда, в мечтах эта картинка была привлекательна тем, что в ней не было комаров. И дикий зверь не мог появиться внезапно…

В однушке мы с Никой оставляли друг другу послания. Забытые презики на полочке в ванной. Помада у зеркала, или шампунь.

— Ты скоро сюда переедешь! — злилась Ника.

А я отвечала:

— Не знаю. А ты?

Понимая при этом, что Ника не терпит подобных намёков. Об их с Женькой «парности» было нельзя рассуждать в перспективе. Настолько они были разными! И каждый другого терпел.

— Прикинь, — удивлялась она, когда мы меняли «спецовки» в подсобке, и юбкам взамен надевали любимые джинсы, — И он говорит мне, так ласково, сладенько: «Никуль, а может быть, ты отсосёшь?».

Я покраснела. Манера Ники вот так, без зазрения совести, выставлять напоказ свои «грязные трусики», меня забавляла.

— А ты?

Ника вильнула одетыми в кружево «булками»:

— Ну а я говорю: «Заслужи».

— Например? — уточнила я.

— Ну, сделай мне куни! — продолжила Ника.

И в этот момент Сашка-бармен засёк нас с поличным. Он встал, ошарашено глядя с одной на другую. Какое-то время молчал, а потом протянул умоляюще:

— Ну, сделай, а?

— Фу! — я скривилась.

А Ника нырнула за ширму.

— Стучаться надо, вообще-то! — пояснила она.

Сашка провёл языком по губам. Те у него и так всегда были влажными.

— Тогда бы я не увидел твоих сисек, — сказал он с улыбочкой.

— Ты их и так не увидел, — ответила Ника.

А я рассмеялась. Сама умудрилась одеться. И Сашка ушёл восвояси, поняв, что остался ни с чем.

Глава 14. Витя

Ребята у нас в автосервисе были что надо. Как правило, дядьки серьёзные, вроде отца. Были и молодые. Но всё равно старше меня. Я-то здесь зависал с малолетства. И давно для себя всё решил. Стану мастером! Точно хирург, только для иномарок.

Нет, российский «машпром» здесь бывал, но его разбирали по винтикам резво. Я хотел изучать всё, что есть под капотом. Как истинный доктор, уметь излечить что угодно. От банального «что-то не так» до «п*здец, моя тачка не едет».

Мужики не скупились на фразы. Снабжали привычную речь матерком. Причём, мат был отборный! Этажа на четыре, на пять. Я подсел. Но с тобой никогда не палился! Мужики, как один, замолкали при виде тебя. Ты ведь знала своё преимущество? И куражилась им, как могла. Иногда приходила к нам в сервис, вроде как повидаться со мной. А по факту снискать обожание «низших по рангу».

Даже дядь Паша, заправский шофёр, матершинник, каких поискать, забывал свой «французский» и пытался сойти за культурного.

— А что это за штуковина? — брала ты какой-нибудь ключ. В твоих нежных ручках любой представлялся огромным.

Кто-нибудь из мужиков начинал объяснять и показывать в деле «штуковину». Шуточки, вроде: «А мой инструмент посерьёзнее», я пресекал на корню.

— Наш Витька влюбился! — смеялся дядь Паша, и ерошил мне волосы, как пацану.

Друзья называли меня Харитон, а коллеги по-взрослому — Харитоныч.

И твоё сексуальное «Витенька» было совсем неуместно в пропахшем солярой и пылью рабочем сарае.

— Кисунь, подожди меня в офисе. Кофе попей, — я пытался тебя увести, с глаз долой. Ведь Виталик «настраивал фокус». А как не настраивать? Целый день видишь только железо, а тут… изумительный нежный цветок.

Ты уходила, но возвращалась назад уже с чашечкой кофе.

— А что это? — нюхала масло и фыркала, точно мышь, окунувшая нос в кипяток.

— Я велел тебе не выходить, — огрызался я резко, увидев Виталикин взгляд.

— Тогда я пошла! — заявляла ты. И, простившись со всеми, выходила в открытую дверь.

Я пару мгновений держался, пытался остыть. А потом выбегал за тобой! Как-то раз ты меня обыграла. Прижалась к стене и ждала, когда я отыщу. Я испугался тогда не на шутку! На улице было темно. Я бегал вокруг автосервиса, громко кричал. Так, что дворовые псы подхватили.

— Ань! Аня! Анют! — надрывался, пока не осип окончательно.

А ты, пока я исходил на говно, преспокойно вернулась назад и уселась на стопочку шин в уголочке. Я вошёл в тот момент, когда ты ворковала с Виталей. Он был старше меня на пять лет. Был женат. И в семье ожидалась прибавка.

Я ничего не сказал. Я ушёл. Схватив свою куртку и бросив разобранный короб Нисана. Теперь уже ты устремилась за мной, непрерывно крича моё имя:

— Вить! Подожди меня! Витя!

Я был дико взбешён. Мне хотелось ударить тебя. Потому и сбежал. От греха.

— Вить! — ты догнала меня, — Ты обиделся?

Я молчал до тех пор, пока ты не схватила меня за рукав.

— Виталик женат! У него скоро будет ребёнок. Но он изменяет жене с вот такими, как ты, — процедил я сквозь зубы.

Тема измен после отцовских секретов была для меня как та самая красная тряпка. Я презирал тех, кто делает так! И отца в том числе. Хотя, не решись он на это, то я бы, скорее всего, не родился на свет.

— Какими такими? — вспыхнула ты.

Я замер, взглянул тебе прямо в глаза:

— Такими доступными.

Ты отшатнулась:

— Доступными? Что это значит?

— То и значит, — я сжал кулаки.

Ты задышала, ища оправданий: