Измена. Мой непрощённый (СИ)

Она замирает. Попал! Прямо в цель. И на лице у неё появляется страх.

— Что? — слышу испуганный голос.

Что-что? Я раскусил тебя, детка. Сдавайся.

— Я видел тебя! — довожу я до сведения Насти свой финальный аргумент.

Она бледнеет, кусает губу:

— Где ты меня видел?

«Там, где тебя отымели! Уже не единожды», — хочу я сказать. Но молчу! Главное в этот момент — не сорваться. Не удариться в крик и в скандал. Не ударить её…

Я столько раз вспоминал тот свой внезапный, постыдный, бессмысленный срыв. Я хотел извиниться. Хотел замолить! Но утром она сообщила, что знает…

— Как низко ты пала, Кучинская, — бью я словами. Пусть так! Всё же легче, чем просто молчать, — Тебя трахает слесарь?

Я стою к ней спиной, но даже так ощущаю, как Настя отрывисто дышит. Как дребезжит между нами пространство. Вот-вот, ещё лишь секунда, и она всадит нож мне в спину. Ножи, они рядом стоят, на виду.

Однако же, Настя не так опрометчива. Она бьёт словами! Как я.

— Кто б говорил? Подбирать на обочине шлюх — это лучше, чем спать с человеком, который тебя уважает?

«Уважает», — смеюсь про себя. И поэтому трахает там, в этой грязной подсобке? Не в квартире, и даже не в номере отеля. А в какой-то норе, на отшибе!

Есть ещё один козырь в моём рукаве. И сейчас, я так думаю, самое время спросить:

— А Деня знает об этом? О том, что ты спишь с его… боссом?

Настя сопит позади. Точно! Врежет мне чайником.

— Тебе неймётся? Так и хочется добить, разрушить до конца то, что ещё не успел? — её голос дрожит. Того и гляди разрыдается.

Но мне не нужны её слёзы. Я хочу знать, что ошибся! Что это была не она.

— Разрушить? Добить? Не пойму, ты смеёшься? — цежу я сквозь зубы, — Ведь это ты подала на развод! Это тебе не терпелось выгнать меня из дома. Остаться одной! Чтобы сюда привести, наконец, своего автослесаря?

Настя не плачет. Но видно, как жмутся к столу её руки. Как ресницы трепещут, и губы дрожат в нетерпении выкрикнуть что-то обидное.

— Молчишь? — вопрошаю спокойно, — Значит, я угадал? И давно ты даёшь ему? Год, или больше?

Она мне не скажет всей правды, я знаю. Но мне и не нужно! Я и так всё пойму, по лицу.

— Как ты смеешь? — оскорбляется Настя, — Как ты смеешь меня обвинять? Я ни разу ни с кем не спала за всё время брака!

Да, это так, чёрт возьми! Не придраться. Но я уточняю:

— Ни разу?

Настя уже не пытается спорить. Она наконец-то берёт себя в руки. Садится за стол:

— Не нужно мерить всех по себе.

Но я не довольствуюсь малым. Разговор не окончен!

— И давно это длится? — повторяю вопрос.

Настя сверкает глазами. Зелень внутри, как лесной изумруд…

— Это длится с тех пор, как я получила развод, — слышу я довод.

Допустим! Опускаюсь на стул, где я раньше сидел.

— Ну, и как он тебе? — вопрошаю с ухмылкой.

Она выдыхает:

— Отлично!

Напрасно я ждал излияний. Она не из тех, кто начнёт разукрашивать образ любовника яркими красками, лишь бы только позлить.

Солонка с отколотым краем, которую я уронил, оказалась в руке. И я думаю, соль — это к ссоре. А перец к чему?

— Он лучше меня? — вырывается непроизвольно.

Настя кусает губу. Отпускает невинное:

— Что ты имеешь ввиду? — но, глотнув, добавляет, — Если ты про размер пениса, то не лучше. Но если про то, как его применять…

Я выхожу из себя моментально.

— Заткнись! — опускаю кулак, и смотрю на неё неотрывно.

Вот стерва! Ещё расскажи, как он трахал тебя! В каких позах имел и в какие отверстия…

— Не смей повышать на меня голос, — цедит она. И сидит, распрямившись, как струнка.

Я выпустил гнев на свободу. Но легче не стало! Провожу по лицу. Я не должен, не должен…

— И что ты намерена делать? — вопрошаю как можно спокойнее.

Она ставит чашку:

— Ты о чём?

«Не валяй дурака, Настя! Ты знаешь, о чём я», — думаю я про себя. А вслух повествую:

— Об этом! Ты хочешь связать свою жизнь с автослесарем?

— А почему бы и нет? — вопрошает с издёвкой.

Да, точно! Она издевается. Просто хочет меня уязвить.

— Может быть, он предлагал тебе руку и сердце? — смеюсь.

— Пока ещё нет, — отвечает.

Конечно! И вдруг добавляет манерно:

— Я, знаешь ли, после развода. Не спешу себя связывать узами брака.

Игра! Всё игра. Совершенно бездарная, Настя! Ты не актриса, ты просто глупышка. Если решила, что я поведусь.

— Он, наверное, гол, как сокол? — подвожу я итог.

Она усмехается, словно гордится. Уж было бы чем!

— Ошибаешься, — слышу, — У него автосервис и мойка. Вполне обеспеченный муж.

Я прячу в ладонях усмешку. Муж, вы подумайте только!

— Ты серьёзно?

Встаю. Азарт не даёт усидеть.

— Ты же это назло мне всё делаешь, Настя? — говорю, и пытаюсь увидеть свою правоту в её взгляде.

Но изумрудная глубь безмятежна, тиха.

— Тебе? — удивляется Настя.

— Ну, а кому? — вопрошаю, уже и сам ощущая, как тает моя убеждённость в своей правоте, — Ты же не можешь всерьёз полюбить автослесаря? Привести его в дом, познакомить с детьми. Настя, это не твой почерк. Признайся, ты мстишь?

Она ошарашено смотрит. Как рыба, хватает ртом воздух. Сейчас прокричит обвинения. Поднимется. Станет меня прогонять.

Но Настя берёт себя в руки.