Измена. Наследник для дракона

Кормлю сына, завтракаю сама, удерживая его на руках. Быстро прощаюсь и убегаю в аптеку. В суете рабочих дел даже не вспоминаю о Роланде и его свадьбе. Несколько часов нагреваю котлы, отмеряю порошки и настойки, смешиваю, накладываю магические плетения, как вдруг внезапно в глазах темнеет, а виски пронзает острая боль.

Морщусь и зажмуриваю глаза. Замираю на месте.

Чёрные монетки стальной чешуи. Скрежет острых как бритва когтей. Столп смертоносного пламени, жёлто-алого, и его жар, опаляющий щёки.

Всё это мелькает перед мысленным взором, будто наяву. Раньше мне это только снилось, но сейчас-то ведь я не сплю! Проходит так же внезапно, как началось.

Кладу руку на грудь. Пытаюсь отдышаться. Что это было?

Беру мягкую серую тряпку, вытираю со стола алую настойку, которую нечаянно пролила. Возможно, матушка права, и я просто-напросто переутомилась? Пожалуй, не стану сегодня задерживаться допоздна, уйду пораньше. И выходной неплохо бы попросить, всего один. Дольше господин Жако без меня не справится.

Приступ проходит, но стоит мне закрыть глаза, как я вижу чёрную морду дракона и тёмные глаза с вертикальным зрачком, в которых плещется знакомая тьма.

Ближе к обеду появляется пульсирующая боль в голове, которую я старательно игнорирую. Неужели, всё это из-за свадьбы Роланда? Не может быть, чтобы я так переживала!

Я вообще спокойна и просто хочу, чтобы всё поскорее закончилось. Хочу определённости для себя и сына. Хочу, чтобы Роланд окончательно стал для нас прошлым.

Как обычно, прибегаю в обед домой, чтобы поесть самой и покормить Ленарда.

— Как самочувствие? — спрашивает матушка и смотрит на меня чуть внимательнее, чем обычно. Мигом это подмечаю.

— Нормально, а что? — спрашиваю настороженно, зачерпывая ложкой рыбный суп.

— Ничего, — пожимает плечами. — Показалось, что бледная какая-то.

— Если честно, голова немного болит, — признаюсь и опять сдавливаю виски.

— Ммм, — тянет матушка. — Так отпросись пораньше. Вдруг, заболела?

Ответить не успеваю, потому что раздаётся громкий стук в дверь. Переглядываемся с матушкой. Шэлдон был у нас только вчера, это точно не может быть он. Тогда кто?

— Сиди, я открою, — матушка делает успокаивающий жест рукой и выходит из кухни со странной улыбкой на губах.

А у меня внутри растёт необъяснимое чувство тревоги. Кто это может быть посреди дня, если мы никого не ждём?

— Сюда несите, в кладовую, — доносится до меня голос матушки, за которым следует тяжёлая поступь чьих-то ног.

Осторожно выглядываю из кухни, да так и замираю на месте, прислонившись к стене: мимо меня проносят корзины и деревянные ящики с красными яблоками и жёлтыми грушами, лиловым виноградом, светло-зелёными велками капусты, картофелем, морковью, луком. Чего здесь только нет!

Сдержанно приветствую по имени двух рабочих из порта, которыми сейчас вовсю командует матушка:

— Осторожнее, вот сюда, сбоку поставьте, — суетится она, пытаясь разместить в крохотной кладовой дюжину ящиков и корзин.

Вскоре остаёмся с матушкой одни. Стоим и ошарашенно смотрим на забитую под завязку кладовую.

— О, как! Старый жук раскошелился! — хмыкает матушка.

— Бедный господин Жако, — говорю тихо, рассматривая лукошко со свежими ягодами и коробку засахаренных слив, — представляю, сколько стоило привезти всё это сюда!

— Ничего и не бедный! — отмахивается матушка. — Самому, небось, опостылела одна рыба с кашей, да соленья.

Смотрю на неё недоверчиво:

— Ты ведь понимаешь, что он купил это, потому что ТЫ попросила?

— Идём-ка, переберём вместе ягоды, — матушка подхватывает две увесистых корзинки.

— Мне нужно вернуться в аптеку, — провожу рукой по волосам.

— Да, брось, Софи! Никуда она не убежит, твоя аптека! Идём, идём. Сама поешь, пока не испортились, а то вон какая бледная. Так и Ленарду что-то перепадёт с твоим молоком, а то бедный мальчик всю жизнь на крупе и рыбе!

— Мама, не начинай, — прошу, послушно следуя за ней обратно на кухню. — Всего ему хватает, вон какие щёчки наел!

Забираю Ленарда и вместе с ним устраиваюсь за столом. В четыре руки с матушкой перебираем корзинку клубники и два ящика вишни. Часть ягод помялась.

— Эти в варенье пойдут, — кивает матушка, — а те на морс и настойку. Ох, Софи, давно я не делала свою фирменную настоечку! Твой отец её так любил!

Матушка мечтательно смотрит наверх, её взгляд туманится воспоминаниями. Уютная болтовня о секретах приготовления настойки и рецептах варенья успокаивает. И даже голова как будто начинает болеть меньше.

Даю попробовать алые ягоды Ленарду и пробую сама. Сочная сладкая мякоть клубники заполняет рот, крохотные зернышки чуть поскрипывают на зубах. Жмурюсь от удовольствия — я давно позабыла этот вкус.

Ленард сжимает ягоду в ладошке. Подносит ко рту, пробует осторожно, морщится, плюётся, пробует снова. Вытираю краешек его рта льняной салфеткой, смеюсь, наблюдая за его перепачканной мордашкой.

Утренние тревоги и волнения забываются окончательно. Закончив с сортировкой ягод, убегаю в аптеку.

Господин Жако занят в торговом зале. Выбрав момент, благодарю его тихонько на ухо.