Измена. Наследник мэра (СИ)

Это жест невероятной теплоты и доверия. А еще какой-то уязвимости. Ведь такого Севера вижу только я одна. Только со мной он может расслабиться и просто опустить голову на плечо. Жгут в груди стягивает сердце, на глаза набегают слезы, но я быстро моргаю, пытаясь смахнуть их. Только этого мне не хватало.

— Устал? — глупый вопрос, я и так вижу, что устал.

— Как собака, — подтверждает Стас.

— Как Сан Саныч и Юра? — в порыве страха я даже имена запомнила.

— Сан Саныч в больнице, у него черепно-мозговая. Состояние средней тяжести, прогнозы хорошие. Юра отделался пулей навылет. Недельку отдохнет и вернется в строй.

— А те… двое? — спрашиваю и проглатываю ком.

Север выпрямляется и проводит рукой по моему лицу:

— Не думай о них.

— Стас, куда мы едем?

— В один тихий поселок, вдали от города.

— Мы убегаем? — опасливо спрашиваю.

— Нет. Но пока мои люди во всем разбираются, я решил, что нам лучше устроить отпуск.

— Мы едем втроем?

— Да. Ольга уже гуглит билеты в Италию. Она давно хотела там побывать. Марат едет с ней. Прости, нам пока в другую страну путь заказан. Сейчас мне светиться на границе — не самое лучшее время. А опустить вас я не могу, прости.

— Я доверяю тебе, Стас. Если ты считаешь, что это самый лучший выход, значит, так и есть.

— Неожиданно это слышать, — улыбается устало.

— Ты просил верить — и я верю.

Глава 37. Дом, где я вырос

Стас

Кто его знает, почему я сохранил за собой этот дом у черта на куличках, в практически заброшенном поселке.

Старый дом — единственное, что осталось от моей прошлой, бедной и голодной жизни, пропахнувшей перегаром. Хороших воспоминаний об этом месте нет. Тут было много всего, но точно не было ничего хорошего.

Когда-то давно в этом поселке находился сахарный завод, на котором трудились практически все здесь живущие. В один день завод закрыли и большинство жителей лишились работы. Кто пошустрее — сообразил, что тут ловить нечего, собрал свои нехитрые пожитки и уехал в город.

А кто-то просто спился.

Мой отец был именно из таких. В общем-то вполне обычный, среднестатистический мужик, который не справился с проблемами. Даже не попытался.

Матери свой я не знал, ее не стало, когда я был еще младенцем.

Ежедневного видя пьющего отца и его баб, я достаточно быстро понял, что в жизни мне не стоит ждать ничего хорошего. Мне было десять, когда отец окончательно опустился и уже не вылазил из вечно пьяного состояния.

В это время такие же дети, как и я, решили взять все в свои руки. Хотя какие дети? Кажется, мы уже родились взрослыми. Пока наши непутевые родители бухали, мы сколотили банду и ездили в соседние поселки — воровали. Залезали в дома, снимали чужой урожай, забирали все, что плохо лежит.

В какой-то момент нам стало мало места. И недостаточно денег. Много всего происходило. Хорошего среди этого не было ничего.

Соцслужбы? Мне кажется, что соцслужбы даже не знали названия нашего поселка, потому и не совались к нам.

Отец умер, когда я уже поднялся на ноги и обосновался в городе. Я приехал домой и первым делом разнес тут все. Прошелся молотком по мебели, окнам и стенам.

Похоронил отца, а через месяц восстановил дом. Не знаю, что мною тогда двигало. Может быть, я оставил его в качестве напоминания. Чтобы всегда иметь возможность вспомнить, откуда я вышел. И чего достиг.

Дом маленький, одна комната и кухня с печкой. Мебели и техники необходимый минимум. Удобства на улице. Вот и все. Сейчас дом в относительно нормальном состоянии, но до уровня жизни, к которому я привык в последнее время — далеко.

— Чей это дом? — Алена замирает перед покосившимся забором и прижимает к себе Тимофея.

Она в смятении и смотрит на меня недоверчиво. М-да, я сказал, что мы едем не прятаться, а просто провести время вместе. И вот именно сейчас Алена понимает, что я ей просто-напросто соврал.

— Мой, — отвечаю и иду к машине, оставляя шокированную Алену позади себя.

Забираю пакеты с едой, которой мы затарились в супермаркете, и открываю калитку.

Шагаю по квадратам допотопной плитки, чтобы не наступить в грязь. Сейчас самое начало весны, снег сошел, оставив после себя лишь черное месиво. Деревья стоят голые, без какого-либо намека на зарождающуюся листву. Парочка яблонь давно сгнила, не помешало бы выкорчевать эти трупы. Сбоку от дома несколько кустов засохших роз, которые когда-то посадила очередная пассия отца. Если дом я привел в более-менее нормальное состояние, то за садом никто не ухаживал.

Открываю дверь дома и захожу внутрь. Ставлю пакеты на стол и первым делом отправляюсь топить печь — иначе мы просто окоченеем тут. Руки помнят, поэтому я все делаю на автомате, даже не задумываясь.

Боковым зрением вижу, что Алена заходит в дом и замирает на пороге. Тимоха более решительный — он спрыгивает с ее рук и проходит внутрь, разглядывая все вокруг.

Задевает ли меня реакция Алены?

Нет. Я знаю, что в ней корысти нет. И если она со мной, то только потому, что сама этого хочет. Ее реакция говорит только об одном — она понятия не имеет о том, как я жил раньше.

И вот это уже ранит.