Измена (не) моя любовь (СИ)

— Оля, просто пережди пару дней. Сейчас твой Вадим Адамович поправится, ты всё решишь. Ты же сильная у меня девочка. Такие женщины как ты умеют всё. Если войну начнёшь, всех победишь. Ты же хулиганка в бизнесе. Если фабрику заведёшь, то рядом будет садик, поликлиника и всё остальное. Если завод, то трёхэтажный. Главное, ты не собираешься укатиться в депрессию.

— Я может быть и хотела бы свалиться в депрессию, но у меня слишком большие планы на жизнь.

Мы поговорили с подругой ещё, я лежала, смотрела в темноту, в тёмный потолок. Красиво переплетённые струи подсвеченного фонтана с улицы мерцающими линиями отражались, скользили по потолку. Красиво. Также красиво, как то нежное, тёплое чувство после свидания с Матвеем.

Или мне только показалось что это свидание? Может быть я так устала, что обычную симпатию раскрашиваю красками флирта? Надо выкинуть всю эту глупость из головы. Матвей случайный попутчик в череде моих мытарств. Ещё неизвестно, что у него на уме. Сегодняшний поцелуй отрезвил меня ушатом воды: Я влюбилась и чуть добровольно не пополнила список падших женщин. Разрешила себя целовать!

Вспомнилась сказка: огонь, вода и медные трубы. У меня. кажется. всё идёт в обратном порядке. Медные трубы: деньги, прислуга, обучение заграницей, роскошные прогулки по заграничным курортам были.

Огонь? Неужели может быть что то более испепеляющим, чем мучения и смерть любимого человека. Потом жестокое предательство мужа, подруги. Что ещё мне предстоит? Какое горнило я ещё не прошла. А вода? Что это за испытание?

Однако, ничто не могло отвлечь меня от моей тягучей боли. Взбитая в пену обиды эта боль переросла в стойкую месть. Я ещё не знала как, но твёрдо верила, что смогу отомстить тем двоим, ужалившим меня в спину, разорвавших мою жизнь в клочья. Хочу, чтоб им было так же больно, так же безнадёжно страшно, как мне сейчас.

Сейчас весь смысл моего будущего втиснут в короткое, злое слово «месть». Может быть мне потом станет легче? С другой стороны, как может быть легче, если тебя уже растоптали, уничтожили, разорвали в клочья. Какими нитками потом сшить моё пробитое сердце? Кто подскажет.

Я размышляла, а сердце сладко ныло, возвращая к небывалой нежности, коснувшейся меня своим крылом. Поцелуй. Вот ещё один лабиринт, в котором сейчас метались мои чувства. Где из него выход…

Глава 22

— Куда это вы, Маша, бежите с вылизанной миской? Уже позавтракали?

Я спрятала глаза и не отвечала. Надо же мне было мчаться с пустой миской Софи после завтрака именно сейчас, чтоб так некстати встретиться с Матвеем. Почувствовала, как мурашки собрались за лопатками. Чего ему у себя не сидится, шастает тут.

— Было так вкусно, что вы, Маша, язык проглотили? — он продолжал подтрунивать, намекая на завтрак Софи, а я пылала изнутри праведным гневом. Облизнула пересохшие губы, выдавила из себя:

— Да, сегодня к рому подавали лобстеров.

— Спаиваете собаку?

— Ой, я всегда шучу, когда правду говорить нельзя, а что наврать ещё не придумала.

Матвей не обратил внимания на мой юмор, приблизился на шаг:

— Я скучал, — его слова, сказанные негромким бархатным голосом бензином плеснули в костёр моего смущения. Сразу вернули меня туда, откуда я пыталась вырваться. Его слова заставили снова окунуться в кипяток запретных ощущений. Мне хотелось закричать, признаться, что я влюбилась.

Но нам нельзя встречаться. Ни в коем случае нельзя. Я набралась смелости, но пролепетала только половину:

— Вчерашний поцелуй был ошибкой.

— Я никогда не ошибаюсь.

Матвей скалой стоял в коридоре, я тоже статуей замерла перед ним не в силах сбросить морок очарования и продолжать «скалить зубы» как ни в чём не бывало.

Наваждение поцелуя не отпускало меня ни на минуту. Я с ним спала, с этим волшебным поцелуем. Я с ним проснулась то и дело ощупывая губы языком. Мужчина просто поцеловал меня, а я ночью пылала желанием, измаялась голодом, меня трясло от одного воспоминания о нём. Вот же гад, скотина двухметровая. Мало того, что влюбил меня в себя одним махом, так я ещё и физически сбежать не могла.

Надо немедленно прекратить всю эту сказочную романтику. Не хватало мне превратиться в хозяйскую подстилку.

Стояла перед Матвеем и не могла простить себе всей этой глупой ситуации. Я ведь готовилась к выходу, с самого утра обдумывала что и как скажу Матвею, если встречу его. Вот. Встретила.

Ещё утром, не успела Софи проснуться, я жестом показала ей где и в каком месте ей наводить утренний лоск и блеск (псинка безропотно побежала в кустики, кстати, совершенно не хромая. Так сказать, синьорита фон как то там оказалась вполне обычной нормальной собаченцией. Правда, я не представляла, что будет, когда о нашем вчерашнем визите к врачу узнает Светочка). Я отправилась в ванну, попробовала сделать из себя нечто сногсшибательное. Униформа не позволяла это в принципе. Я собачья прислуга, мне полагалось монашеское серое платье. Вот в этом великолепии с грязной миской на подносе я предстала перед лицом небожителя.

Я стояла рядом с ним, сердце предательски ёкало.