Измена (не) моя любовь (СИ)

Матвей откупорил бутылку, плеснул в высокий бокал тягучий бурбон, протянул мне. Одной рукой держал свой, другой опёрся на столешницу, почти касаясь моего бедра. Он стоял так близко, я кажется, слышала его пульс. Вернее нет, не так. Я ничего не слышала из за собственного пульса, отбойным молотком долбящего в висках.

Матвей не скрывал взгляда, чертил глазами по моим губам:

— С этой минуты переходим на «ты». Давай выпьем за наше знакомство, девушка тайна.

— Матвей, я хотела поблагодарить тебя за спасение. Там в кафе…

Он не дал мне договорить, совершенно не обратив внимание на мои слова благодарности.

Поворачивая бокал с вином, рассматривая как бордовый шлейф багряного напитка окрашивает хрупкое стекло, задумчиво произнёс:

— Кто ты, Маша-Оля? — он отпил из бокала, пристально посмотрел мне в глаза: — Девушка, свалившаяся ниоткуда, потерявшая паспорт, понятия не имеющая что делать с собаками и совершенно не умеющая убирать? Зато прекрасно знающая французский и без картинки по памяти нарисовавшая Нотр-Дам.

Я опустила глаза. Не люблю я когда меня так рассматривают. Хищно и пристально. То есть я вру. Конечно, такой взгляд может только присниться. Тем более мужчина мне нравился. Безумно, остро, желанно. Я бы за ним по песку, босиком, бегом… лишь бы позвал. Только мне нельзя! Чтоб всё таки вырваться из его плена, хотелось слезть с жёсткой столешницы и спрятаться в комнате.

Хотела поставить бокал с вином. Он не дал мне этого сделать. Перехватил мою руку. Я почувствовала тепло его ладони. И ещё показалось, он сжал мои пальцы чуть сильнее чем надо. Подняла глаза на него. Он смотрел на меня бездной черных глаз, вернее ждал ответа. Что мне было сказать.

— Надеюсь, ты не американский шпион, — Матвей улыбнулся, я вдруг почувствовала себя свободнее.

Он сам только что предложил вернуться на прежние рельсы дурачества. Я тоже улыбнулась, пригубила вина.

— Хотел бы я узнать твою тайну, Маша.

— Вот уж чего я точно тебе не пожелала бы, Матвей, так это оказаться в болоте моей истории.

Он промолчал. Я отвела глаза первой. Не знаю, что произошло дальше.

Матвей корпусом надавил на мои колени, они сами по себе разъехались и он оказался буквально втиснутым в меня. Плотно обхватив мой затылок и приобняв за талию подтянул к себе, я даже охнуть не успела. Автоматически упиралась в него кулаком, пытаясь другой рукой поставить фужер на стол. Он плотно обхватил мои губы своими, смял, настойчиво пробиваясь в меня языком. Так красиво и горячо меня не целовал никто.

Странно и стыдно признать, но я не сопротивлялась. Я как будто прощалась с жизнью, с работой, с сегодняшним вечером. Уже случилось. Пусть. Где то далеко пылал страстью мой рот, я слышала вкус поцелуя, таяла под натиском красивого, сильного мужчины, отсчитывала последние минуты сумасшедшего романтического вечера. Потому что знала: так нельзя. Сейчас я положу конец этому восхитительному поцелую, а пока…

Через секунду я пришла в себя, собрав все силы стала выдираться, он чуть отпустил меня, прижавшись лбом и обжигая своим дыханием:

— Хочу ещё.

— Никогда так больше не делай, — я смотрела в бездну его провальных глаз, в омут, в который смотреть нельзя. Говорила и чувствовала, как его здоровенная, горячая ладонь сжимает моё плечо, слышала, как пальцы ласкают затылок, — не прикасайся ко мне руками никогда, Матвей.

— Почему?

— Конечно, мне хочется возмущённо сообщить что я тебе не подстилка для скучных вечеров в деревне, что у меня есть честь, что я вообще не такая. На самом деле всё настолько глубоко и серьёзно, что тут никаких слов не хватит. Просто пообещай, что такого больше не повториться.

— Нет. Я пустых обещаний не даю. Ты точно будешь моей. Не сегодня, так завтра.

— Матвей…

— Привыкай ко мне. Силком в постель не потащу.

Я пыталась восстановить дыхание, кровь отбойным молотком стучала в висках.

Свирепо в голове тисками держала мысль: я замужем. Хоть и за уродом, я не свободна. И вообще, я одним мужем сыта по горло. Совершенно не собираюсь вляпываться в новые отношения. Только почему голова тянет бежать, а тело цепляется за мгновение, за желание быть рядом с ним ещё. Нет, это надо прекратить.

Я сделала движение, пытаясь спуститься, он подхватил меня, аккуратно спустил. Конечно, я, как ни старалась вести себя скромнее таки смазала по нему своей грудью. Он не торопился меня отпускать, наклонился к уху:

— Какие планы на ночь, Мата Хари?

— Спеть колыбельную Софи.

Выскользнула из его рук, взбудораженная, немного пьяная чувственными впечатлениями, бежала прочь, обещая себе забыть этого мужчину навсегда. Сама то себе верила?

Сама не своя от запретной темы примчалась в свой коридор.

О, мой трезвый ум спешил за мной по пятам. Назидательно стучался в черепной коробке:

— Уймись, Оля. До греха недалеко.

Бессменный хозяин отрезвляющего душа, неугомонный, вездесущий Мухтарка встретил меня ледяным тоном:

— Софи всех на уши поставила, иди угомони её. Извылась от одиночества, потеряв свою Мата Хари.

— Что⁈ Мата-Хари? Ты подслушивал?

— И подглядывал. У меня работа такая.