Измена. Один раз не считается! (СИ)

— Поль? Что не так? Тебе цвет стен не нравится? Я выбрал нейтралку… Помню, мы обсуждали, что при рождении ребенка не будет делать акценты — розовый или синий. Мебель и все остальное — на твое усмотрение.

Платон взял на себя смелость только выбрать краску для стен и одну из стен сделать акцентной, с россыпью серебристых звезд, светильники в виде облачков…

Я вырываюсь из этой комнаты, муж спешит за мной следом.

— Тебе не нравится? — спрашивает с тревогой.

— Где твое чертово вино?

Мне срочно нужно выпить!

— Поль…

Глаза Платона темнеют, он всегда меня хорошо знал и умел поддержать в сложные моменты, когда я была готова лезть на стены от отчаяния, что у нас снова не получилось завести малыша и тесты все, как один, были отрицательными.

Кажется, и сейчас он собирается меня успокоить, решительно сжав в объятиях.

В низ моего живота уперлась его твердая эрекция.

— Убери от меня своего дружка! Немедленно!

— Извини, отстегнуть не получится. Я соскучился. Ты расстроилась из-за детской? Поль, мы это обсуждали. Наша временная бездетность — не приговор. Ты — молода, я полон сил. У нас все получится! — шепчет, гладя меня по спине и сипло дыша в мои волосы.

— Вот только больше нет никаких нас… Хватит говорить «мы» там, где будет уместно говорить ты и я, по отдельности друг от друга!

Он скрипит зубами.

— Ты и сейчас говорить не хочешь?

— Еще скажи, ах ты, коза неверная, рогами уперлась. О, рога-то у меня теперь есть, ветвистые, блин! — отпихиваю Платона.

Он смотрит на меня, часто и тяжело дыша, сжимает кулаки.

Вид такой, будто сейчас сорвется и набросится на меня.

— Для кого, блять, я тут соловьем заливался? — рычит, сбросив со столика чем не повинные плетеные корзинки для мелочей из ротанга.

— Для себя! Совесть обелить захотел!

— Я хочу сохранить этот брак! Детей от тебя хочу… Блять, трахаться с тобой хочу, ссориться, мириться, мечтать! Обсирать дурацких соседей и их склоки в домовых чатах… Ничего не изменилось! Я хочу прожить эту гребаную жизнь только с тобой и не вижу перед собой иные варианты. Только тебя своей женщиной вижу!

— А я видела… Ничего такой вариант с вполне рабочей глоткой. И если бы я пришла позднее, ты бы трахался, трахался с ней! — кричу. — Вот что ты такое, Платон. Мерзкое животное! И не тебе на меня орать.

— Аааааа…

Платон проносится по комнате, круша все, что стоит у него на пути.

— Придурок, сколько ты вложился в ремонт! Снова придется мебель покупать.

— Ебал я в рот этот ремонт с мебелью!

— Да, в рот ебать ты умеешь, — не удержалась от сарказма и чуть не съежилась от огненного взгляда Платона. — Ты, блин, откроешь мне вино или нет?!

— Сейчас! Открою, нах.

Платон проходит мимо, и волна его эмоций заставляет мою кожу покрыться мурашками, сердце тренькает как безумное. Пульс зашкаливает.

Орал, как дикарь, и крушил мебель Платон, но в жар бросило меня. Я никогда не видела его таким — сердитым, вышедшим из себя дикарем, неандертальцем, полным злой и слепой ярости!

— Блять. Штопор забыл. Ну что за… — бранится он, а потом ловко сбивает горлышко у винной бутылки о край коменной столешницы.

В целом, можно и так, конечно…

— Надеюсь, в бокал не попало стекло.

— Без замечаний ты не смогла бы обойтись даже на смертном одре.

— Я еще и виновата? — огрызнулась, схватив пузатый бокал.

Отхлебываю. Холодненькое, вкусное вино… Мое любимое!

Напиток сразу бьет по всем вкусовым рецепторам, я давно его не пила, совсем по уши зарылась в эти диеты, рекомендации…

— Это просто факт, Полина. Не в укор тебе.

Глава 20

Полина

Замолкаем и пьем, сердито смотря в разные стороны.

Начало разговора не клеится.

— Не нравится, как я тут все обставил?

— Мне не нравится, что ты знаешь, что мне нравится! Вот что я думаю… И вообще, у меня, может быть, вкус десять раз бы поменялся! Не надо было за меня решать. Впрочем, это уже не важно. Поступай с этой квартирой, как знаешь. Сам купил, сам решай. Без меня… Как показывает практика, без меня… ты тоже отлично справляешься.

— Дима тоже разошелся с женой. Его выперли из дома.

— Зачем ты мне это сообщаешь?

— Дима. Ты же его знаешь, ленивый и брезгливый зануда не погнушался трахнуть какую-то левую бабу в бане, — смотрит на меня Платон. — Понимаешь?

— Да. Вы отлично прикидывались хорошими семьянинами.

— Нет. Он в ахуе, что так вышло. Говорит, не хотел, помнит, что было, но отказаться не мог. Не смог бы…

— Ты начал слишком много материться, Платон, — морщусь. — Не понимаю, к чему ты мне это рассказываешь? Хвастаться подвигами, это не ко мне. Еще вина налей. У тебя есть шоколад?

— Да, с лесным орехом. Твой любимый…

Хожу по гостиной, злясь: эта квартира намного больше и просторнее нашей. Самое больное, что я бы была рада здесь пожить… Платон будто взял и воплотил в жизнь все-все картинки из моей головы…

Подлец, почему он так хорошо меня знает… А ведь он мне подсовывал временами то такой вопрос, то сякой, то мнение о картинке спросит, а я и не чувствовала подвоха.