Измена. Один раз не считается! (СИ)

— Со мной было то же самое, Поль. Я не мог отказаться, меня дико вело. Будто член ко мне прилагается, а наоборот. Мерзкое состояние, мозги отключаются… — продолжает. — Дрочил потом всю ночь. Постель, как у подростка в обострение пубертата…

— Хватит с меня этих подробностей, — сообщила я, игнорируя дрожь, скользнувшую по телу.

Нам нравилось быть вместе по-разному, и когда случалось разлучаться, мы не стеснялись радовать друг друга по видеосвязи, да и в реале я любила смотреть, как он дрочит. И ему нравилось, что я смотрю… Нас заводила такая близость, откровенность… полное доверие и сладкое бесстыдство!

— Больше никто так не отъехал. Да, праздновали, бухали, девок тискали, но без перегибов. Кто блядовал, тот блядовал. Но мы-то… нормальные, по блядям не скачем. Понимаешь?

— Не очень.

— Нас опоили. Целенаправленно. Меня и моего зама. Это неспроста…

— Не надо было по баням со шлюхами праздновать! — злюсь и тут же спрашиваю. — Кто мог вас подпоить? Зачем?

— Может быть, сам Ворон захотел бизнес отжать? Думал, отключимся и пока мы пребываем в опьянении шмары что-нибудь выудят. Не знаю, Поль. Просто одна из догадок. Но нас точно опоили, это факт. Любой бы… не выдержал. Ты, в том числе.

— Не надо приплетать меня! Я в таком не участвую и не собираюсь.

— Поль, а помнишь ты мне историю рассказывала о девчонке из группы. В универе. Напоили ее какие-то козлы, и она в клубе в разнос пошла, голой плясала, сама предлагала секс…

Да уж, помню… Жалко ее было, репутация загублена. Она забрала документы из универа и больше мы ее не видели. Хоть было ясно, что ее напоили, но клеймо шлюхи и давалки осталось при ней, увы.

— Ворона подозреваешь? И его же подсылаешь ко мне с приказами помириться? У тебя с логикой совсем беда стала, Платон.

— Никого я не подсылал. Он сам деятельность развил и считает, что нам нужно помириться. Одно не могу понять, для отвода глаз или по-настоящему переживает за свои бабки, которые он вложил!

— Значит, разберись с этим.

— Разберусь, — кивает Платон. — Но, Поль… Я реально говорю, нас опоили. Любой бы не устоял…

Допив остатки вина, он подходит ко мне.

— И сейчас я тебе это докажу! — отбирает мой бокал.

— Отойди.

— И не подумаю!

Схватив меня за талию, муж резко сажает меня столешницу и стремительно разводит ноги в стороны, прижавшись каменной эрекцией.

— Сейчас я начну тебя целовать, и у нас будет секс. Ты будешь отдаваться мне снова и снова… Снова и снова!

— Нет!

— Да… Ты уже дрожишь, уже влажная под этими трусиками… — смотрит на меня с безумным огоньком в глазах. — Знаешь, почему?

— Только не говори, что ты подмешал в вино…

Голова плывет. Дышать нечем…

Жар плавит кровь.

Я пытаюсь держаться.

Если Платон подмешал дурь в вино, он просто псих!

От него надо бежать как можно дальше, но вместо этого я подаюсь вперед, на его пальцы, которые он проворно сунул мне в трусики и коснулся обнаженной плоти…

Глава 21

Полина

Пальцы Платона выплясывают на обнаженной плоти, чувствительный комочек разгорячен требовательной лаской. Муж знает, как я люблю, как мне нравится, и он делает это слишком… слишком хорошо, ммм… Пальчики на ногах поджимаются и перед глазами темнеет. Накатывающий вал удовольствия слишком сладкий и желанный, чтобы я могла взять и притормозить.

В мозгу вяло вспыхивает сопротивление: стой, остановись!

— Это правда? Тогда ты подонок, и я тебя… Тебя… Ааааах! — захлебываюсь. — Ненавижу! Как? Когда ты успел? В вино подмешал? Оно же было закрыто…

— Через пробку шприцем, — шипит мне в губы Платон, смачно накрывает их ртом, стонет.

— Ты же тоже… тоже… пил… — в шоке шепчу я, чувствуя, как безобразно и пошло теку перед мужем.

— Тоже пил. И ты даже не представляешь, как сильно я теперь тебя хочу. Мне просто башню срывает! Мы здесь до утра, Поль… Ты от меня не скроешься! Будешь стонать подо мной!

— Вот козел. Я потом тебя за это… возненавижу!

Новый спазм острого желания и виток удовольствия. Быстро-быстро кружит на одной точке пальцами, а потом со звонким хлюпом всаживает пальцы в мою переполненную киску, и она сжимается жадной, влажной пустотой вокруг этих пальцев, пульсируя вокруг них.

— Возненавидишь. Ругать будешь. Потом… Но сейчас… Ты только посмотри на себя, охх… красивая. Трахать тебя буду. Ну, сколько мы без полноценного секса, а у моей хорошей девочки… такая отзывчивая и голодная киска, которую нужно трахать, трахать и… еще раз трахать!

Воздержание было непросто выдержать, но мы хотели детишек, прошли лечение. И сейчас… боже… Да в пекло все!

В конце концов Платон пока все еще мой муж, а не посторонний мужик, который хочет натянуть меня на член.

Губы дрожат под его натиском, я приоткрываю их и впуская язык Платона внутрь, всхлипывая от того, как он горячо и быстро скользит им в мой рот, как шарит по телу свободной рукой, рвет пуговки платья, жадно освободив грудь. На миг отрывается от губ, скользит влажным ртом до груди, которую кое-как высвободил из лифчика. Соски молят о прикосновениях и получают их… Платон, урча, сосет и лижет мне грудь, трахая пальцами.