Измена. Один раз не считается! (СИ)

Первый оргазм, как острая вспышка или укол иглой — слишком яркий и быстрый, я даже посмаковать его не успела, как следует, а уже хочется продолжения.

— Мокренькая моя. Лужа под тобой…

Платон водит мокрыми пальцами по моим бедрам, щедро разнося смазку, показывая, как ее много. Медленно расстегивает брюки.

Слишком медленно…

— Что ты копаешься? Дай сюда! — дергаю его к себе за ремень и в два счета справляюсь и с пряжкой, и с молнией.

Дергаю брюки вниз вместе с трусами, член пружинит в мою ладонь.

— Ммм… Какое рвение, Полечка. На хуй захотелось? — нарочно пошло предлагает Платон. — Нестерпимо хочется, да? Может быть, трахнешь меня?

— Трахну, — отвечаю хрипло. — И не дай боже тебе сказать или, блин, даже подумать, что с другой могло быть лучше. Так тебя буду трахать только я…

Он поднимает руки и как бы сдается, отступив совсем немного. Слишком тяжело ходить со спущенными до колен брюками. Я спрыгиваю со стола и стягиваю трусики, освобождаю мужа от брюк и белья, толкая вниз.

— Живо на пол!

— Но…

— На пол… Или что, трахаться на дощатой лавке тебе было бы удобно, а на полу с женой — не очень? — агрессивно наступаю на него, толкая ладонями.

— Все-все… Я здесь, на полу! Иди ко мне скорее… — поглаживает свой член.

Несколько мгновений я стою, наблюдая за ним и нарочно медлю…

Как только хватает сил выдержать несколько секунд, пока между ног пульсирует ураганом жажды.

Стягиваю платье через голову и бросаю в сторону, лифчик туда же. Прохожусь по собственному телу ладонями, пальцами, кайфуя.

За эти дни, недели в расставании я даже ни к одной из своих любимых игрушек не притронулась, не взяла ни одну из них, а раньше себя баловала, без всякого стеснения, и обязательно рассказывала Платону. Иногда в переписке, красочно и со всеми подробностями, перед его возвращением домой, тогда он мчался быстрее и прямо с порога был готов насадить меня на член, да покрепче… Или в телефонном звонке, иногда совершенно не к месту, и знала, что он мучился от острого возбуждения и невозможности хотя бы рукой сбросить пар.

Маленькие семейные шалости… За которые тоже иногда приходилось сладко… очень сладко расплачиваться…

Ответные провокации с его стороны, от которых я пылала.

Это же мой мужик, с которым мы познали очень много граней секса. От классика до перца с крестом и плетками. От невинного флирта до тайных приставаний и ласк где-нибудь в клубе, при посторонних…

Что-то нам зашло, от другого отказались и договорились больше так не делать, если эксперимент провалился…

Рука об руку шли, а сейчас… Сейчас я опускаюсь пальцами и раздвигаю половые губки, показывая ему текущую себя.

— Хочешь? — подхожу ближе.

— Даже представить себе не можешь, как сильно. Блять, Поль… Полечка… Возьми меня. А? Бери уже!

— Презерватив натяни! — ласкаю себя пальцами. — Или пошел на хрен… Я и так могу кончить.

— Сучка вредная! — на миг в его глазах плещется боль. — Не взял я презервативы, бля. Не взял!

— Думаешь, после шалавы я на тебя своей девочкой присяду?! Вот еще…

— Блять. Блять… Твою же мать. Поля… Так… Пни… Пни в мою сторону брюки! Там телефон! Я анализы делал, и я чист!

Сгодится ли такой вариант? Перед глазами мелькает справка, которую Платон показывает на телефоне. Мог и подкупить врача… Аааа, боже, ну вот что я придираюсь! Всех на свете не подкупишь, а тут и лаборатория, и врач…

Боже, как хочется трахаться. Невыносимо.

— Учти, последний раз я с тобой трахаюсь! Развода все равно не избежать, так и знай! — сдаюсь.

Платон дергает меня на себя, ловит с замершим криком на губах, впивается жестким поцелуем и опускает меня.

Я подстраиваюсь, все так ладно, вкусно, мы как две идеальные половинки. Опускаюсь на него, как в первый раз…

— Блять… Какая же ты… Мммм… Горячая и узкая. Тебя как будто ни разу не брал, ааааа…

Я сжимаю интимные мышцы, и Платон толкается выше, глубже.

— Впускай. Впускай…

— Впускаю, боже…

Действительно, так остро, невозможно хорошо, глубоко… Каждый сантиметр его плоти во мне вибрирует, дрожит, требует продолжения.

Несколько мгновений даю нам на то, чтобы выровнять дыхание, наслаждаясь и привыкая к этой тесноте и наполненности, а потом срываюсь в дикий темп, и мы оба… сгораем без остатка.

Глава 22

Полина

Утро наваливается дикой жаждой и головной болью.

Мы выпили вчера бутылку на двоих… Стоит быть честной, Платон выпил меньше меня, плюс ко всему я не закусывала, ничем, кроме шоколада. Люблю это вино, но головную боль после него на утро, не-на-ви-жу. Мне всегда помогает…

— Вот держи. Тут холодный сидр со льдом и лимоном. Пей…

Платон садится на кровать. Я все еще голая и разбитая, утраханная, потная, пахнущая сексом. Он — свеж, вымыт и собран, от него вкусно пахнет гелем для душа. Я тянусь к бокалу и пью, пью холодный эликсир жизни. Горячая рука мужа опускается на бедро и провокационно толкается к треугольнику между ног, где все еще тянет влажно и зовуще после нашего секса.

— Прекрати, животное, мы договорились.