Измена пахнет расставанием (СИ)

Я мешала ложкой утренний кофе, радуясь, когда в дверях показался Дамир. Мы завтракали, слушая новости, а его телефон уже разрывался. Я прижималась к нему и терлась лбом об его легкую щетину, его рука сгребала мой шелковый халатик на бедре, а мраморная столешница дорогой кухни холодила обнаженную попу.

Мягкие губы со вкусом кофе оставили мне поцелуй перед тем, как поправится воротничок, галстук и закроется входная дверь.

Я допивала почти остывший кофе и смотрела в окно на то, как отъезжает его машина, и как открываются автоматические ворота парковки.

— Дамир… — позвала я, но тут же картинка стала таять, разливаясь чернотой.

В голове был бесконечный шум, словно кто-то настраивает старый приемник и никак не может найти волну. Казалось, все звуки стихли, уступив место этому скрипучему шуму.

Постепенно, я стала слышать далекие голоса.

— … могло быть и хуже, — незнакомый голос говорил сквозь слой ваты.

— … Алечка, Алечка, — звал меня женский голос все из-за той же ваты.

— … не трогай ее, — отрезал мужской голос.

— … сотрясение… перелом…

Я выхватывала слова из внешнего мира, как воришка. Таскала их и долго обдумывала, потому что смысл их доходил не сразу.

«… растяжка… кофе… реабилитация… подежурь… очнется… приложило… костыли… нога… перелом… сложный…» — несла я эти слова к себе в темноту, чтобы сложить из них картинку.

Потом темнота стала светлеть, а вместо нее появился мутный свет, слово смотришь на мир сквозь бабушкины очки. Я так смотрела в детстве, удивляясь, как она в них что-то видит.

Я лежала при тусклом свете. Вокруг было тихо. Слышно было, как кто-то сопит. Во всем теле была слабость, а я пошевелила рукой. Рука шевелилась. Вторую руку стягивало, словно ноющая царапина. Щеку тянуло так же, а вот губы пересохли настолько, что ими можно было смело делать ремонт. И использовать вместо наждака.

— Эй… — просипела я, глядя, как надо мной что-то возвышается. Белое и странное.

Я попыталась встать, как послышалось лязганье, а я поняла, что это моя загипсованная нога. Вторая нога шевелилась, но эта висела в воздухе, словно белое привидение.

Я снова погрузилась в темноту, чтобы выныривать из темноты. В первый раз я вынырнула, когда надо мной склонилась уставшая медсестра, которая что-то поправляла. Я попросила воды, и мне принесли. После этого я снова выпала из реальности.

С каждым разом мои возвращения становились все уверенней и уверенней, словно я хожу по уже знакомой дороге.

— Это как же тебя угораздило! Это ж надо было… — причитала мать, спрашивая у доктора, останутся ли шрамы на лице. Доктор, которого мама уже достала отвечал, что нет. Если не сдирать коросту.

Отец просто брал меня за руку, а я чувствовала, как стягивает кожу на месте ссадин и царапин.

Глава 9

Дни тянулись долго, и каждый раз, когда открывалась дверь, сердце вздрагивало. Я представляла, как в нее входит Дамир. Но это был либо врач, либо медсестра, либо родители. Или посетители, но не ко мне. Напротив меня лежала поломанная Настя. Она любила поговорить, особенно, ближе к вечеру. На ней не было живого места. Обе руки были в гипсе, ноги тоже!

К ней ходили каждый день. Светловолосый парень являлся с цветами. И мыл ей голову, пока все молча завидовали. Смотреть на эту парочку было невыносимо, особенно, когда они шептались и целовались.

— Это было наше первое свидание, — мечтательно вздыхала Настя. — Он мне такой… Давай прокачу на мотоцикле!

Но Настю перевели в другую палату. И я осталась наедине с охающей неразговорчивой бабкой, которой вечно дует. Она ворчала по любому поводу, требуя к себе повышенного внимания.

Потом бабку тоже перевели, и запах вареной курицы ушел вместе с ней.

На моей тумбочке стоял недопитый йогурт в банке, несколько творожков и валялась зарядка от телефона.

«Он не придет… С чего ты решила, что он придет?», — спрашивала я себя, пытаясь убить надежду. Но все равно сердце замирало, когда открывалась дверь.

— Я могу поговорить с ней? — спросил женский голос. Дверь приоткрылась, и первое, что я почувствовала — ненавистный запах духов.

— Ты? — ужаснулась я, привстав настолько, насколько позволяли подушки. — Ты что здесь…

— Лежи, красавица! — усмехнулась Марина. В ее руке был красивый пакетик, а на губах — улыбка. — Угораздило же тебя! Где ты так умудрилась?

— Машина сбила, — буркнула я, видя, что Марина осматривает палату.

— Машина? — спросила Марина, сгружая свою подачку прямо на мою тумбочку.

Я дотянулась рукой и скинула пакетик на пол.

— Мне твои подачки не нужны! — гордо произнесла я, видя, как рассыпаются суши и растекается соус.

— А я хотела тебя побаловать, — улыбнулась Марина, тряхнув светлыми волосами. — Все ж не чужие люди.

— Мы с Дамиром расстались, — отрезала я, чувствуя, как к горлу подступает ком злости и обиды.

— Неожиданно! — округлила накрашенные глаза Марина, рассматривая мою ногу. — Ты мне лучше про машину расскажи!

— Дамир знает? — сипловато спросила я, чувствуя запах ее духов.

— Будешь себя хорошо вести — узнает! Я же тебе говорила, что с любовницей нужно дружить, — рассмеялась Марина, осматривая палату.