Измена пахнет расставанием (СИ)

— Я начинаю новую жизнь! — решила я. — В ней больше не будет Дамира, Марины, лжи, обмана…

И эта мысль меня успокаивала. Я была полна решимости начать все с чистого листа.

Первым делом, я села, взяла себя в руки и принялась удалять старые фотографии. Меня хватило на три штуки, а потом на глазах выступили слезы, когда я увидела свое счастливое лицо в объятиях Дамира.

— Продолжу завтра! — скомандовала я себе, откладывая телефон. А у самой глаза на мокром месте.

Я соврала себе. Ничего я завтра не продолжила. Теперь каждый раз у меня находилась куча дел, а потом я просто — напросто забывала это сделать. Вспоминала с утра, но и с утра появлялись неотложные дела.

— Видимо, я еще к этому просто не готова, — убеждала я себя перед сном. — Но ничего! Скоро я смогу все это удалить и забыть, как страшный сон.

На выписку приехали родители, особых торжеств не было. Врач что-то черканул, дала какие-то рекомендации, а я впервые за долгое время накинула на себя теплую куртку — дутик, который привезла мама. Это была старая, еще студенческая куртка, которую я носила пять лет назад. Я была уверена, что мать ее выбросила.

— Буду я еще вещами разбрасываться! — возмутилась мать, помогая мне засунуть руку в рукав. — Я еще твои сапоги привезла! Старые! Которые без каблуков!

И она достала из шуршащего пакета мои древние сапоги — дутики.

Распрощавшись с персоналом и пациентами, я впервые поковыляла вниз, осторожно следя за каждым шагом.

Ветер встревожил мои волосы, заставил вздохнуть свежий воздух, не пахнущий больницей, а я чуть не прослезилась, осторожно спускаясь по ступенькам.

Такси стояло возле больницы, пока я искала глазами место, куда можно поставить костыль.

Глава 13

— Не наше! — махнула рукой мать. Она несла три огромных пакета, в которых были пледы, подушечки и плошки. — Где наше?

Она пыталась набрать такси, но ей терпеливо советовали подождать!

— Але, Алехан, — вспомнила я про номер. Стоять на одной ноге было тяжело, поэтому я налегала на костыли и слегка покачивалась. — Можешь забрать?

— Канэшна! — послышался голос, а я посмотрела, как мать в очередной раз долбит номера таксистов.

— Мам, не надо, я вызвала, — успокоила я, пока мать прятала телефон и проверяла пакеты.

На улице было как-то по — весеннему волнительно. Высокое голубое небо, без единой тучки, запах весны и оживление на улицах. Город, словно проснулся от зимней спячки и бросился по своим делам.

Старенькая нексия подъехала к больнице, а Алехан с удивлением смотрел на мои костыли. Он отобрал у матери пакеты и положив в багажник.

Весенний ветер выветривал запах лекарств и хлорки, прилипший ко мне за время пребывания в больнице.

— Может, пакет на ногу наденем! А то испачкаешь! — суетилась мама, пока Алехан помогал мне сесть на переднее сидение. Мама и костыли сели на заднее.

— Бэдный дэвушка — красавэца! — причитал Алехан, каждую секунду спрашивая, удобно ли мне, или еще отодвинуть сидение.

Я ехала, пожирая глазами городские пейзажи, по которым ужасно соскучилась. Никогда не думала, что буду скучать по вывескам, пробкам, светофорам и пешеходам. Все казалось таким ярким и новым после унылой серости больничных стен.

Мама ехала молча, как нахохлившийся воробей. В своем пальто она казалась обиженной на весь мир.

— Мнэ брат еще апэльсынов привез? Будэтэ? — спросил Алехан, поглядывая на кислую маму. — Красывый дэвушка на заднэм сыдении будэт апэльсын?

— Нет, — буркнула мама, а мне стало стыдно за нее.

— Нет, спасибо, — улыбнулась я. — Я из больницы. И уже переела их!

— Тогда баранину будэшь? Брат зарэзал ягненка! Там в пакэте! — махнул рукой Алехан, пока я смотрела на восточное гостеприимство.

— Нет, спасибо, — умилилась я, вспоминая круги вокруг центральной площади.

— А зря! — заметил Алехан, пропуская вперед резвого «обгонялу».

Он подъехал к подъезду, достал сумки и стал помогать мне подняться по ступенькам, пока я смеялась и уверяла, что умею делать это сама! Правда, медленно!

Он быстро отнес сумки к двери, а потом удостоверился, что я поднялась.

— Чудесный человек, — улыбнулась я вслед. — Очень светлый, правда, мам?

Мать поджала губы и что-то проворчала по поводу, что забыли пластиковую бутылочку.

Запах родной квартиры заставил меня снова почувствовать себя ребенком. Пока отец помогал мне раздеться, а мать проверяла пакеты и бросала в стирку покрывала, я протирала костыли влажной салфеткой и пыталась здоровой ногой попасть в тапок.

Казалось, мне стало чуточку полегче, когда я снова шагнула в свою комнату.

— Как только поправлюсь, я начну жизнь с чистого листа, — пообещала я себе.

Может, это предвкушение весны, которое витало в воздухе. А может то, что я перестала лазить в телефон и тысячный раз смотреть старые фото.

Я лежала на кровати, думая о том, что в жизни у каждого бывают тяжелые моменты, но, пережив их, становишься сильнее. Отец смотрел телевизор, а мать с кем-то разговаривала по телефону на кухне.

— … да выписали, а толку? — услышала я ее голос. — Там столько всего надо!

На кухне что-то шипело и потрескивало, а по дому разносился запах котлет.