Измена. Паутина лжи (СИ)

– Галькин хахаль ты? – сильнее заламываю ему руку, он начинает скулить.

– Нет, не я. Вон он – Шнырь. Ты ж его сам ушатал, – кивает на того, который первым на меня кинулся.

– Ребёнок где?

– Какой ребёнок? Не было никакого ребёнка.

– Ладно. Сейчас вали и кентов своих уводи. У вас пять минут. Потом, кто не спрятался, я не виноват.

Отталкиваю от себя это дерьмо в обличии человека. И пока в другой комнате начинается движение на выход, я иду в спальню, где вроде как спит Галина.

Комнатка маленькая, тёмная. На кровати действительно валяется девка. Пытаюсь привести её в чувства, но она не реагирует совершенно. Пробую пульс – слабый, нестабильный. Ох, похоже на передоз.

Возвращаюсь на кухню, гоп-компания уже вся испарилась. Это хорошо, поговорим с товарищем без свидетелей.

Подхожу к старой раковине, заваленной грязной посудой. Беру первый попавшийся стакан, наливаю в него холодной воды.

Выплёскиваю в рыло Шныря. Тот подрывается резко, отплёвывается, лупает безумными глазами.

Заламываю его сразу, пока не начал рыпаться.

– Пусти! Чего тебе надо, ментяра поганая?

– Пасть завали и не беси меня, – втыкаю в его башку свой игрушечный ствол-зажигалку. – Жить хочешь?

– Ты чё, совсем? – начинает паниковать, дёргаться.

– Давай не будем проверять, совсем я или ещё нет. Вы жену мою обидели, а за неё я легко башку отстрелю. Или начнём с колена?

– Нет! Не знаю я никакой жены. Ты чё, – усмехается гнилыми зубами. – На хрена мне жёны ментовские. У меня Галька есть.

– Ребёнок где?

– Не знаю я. Галька куда-то утащила. Он орал тут, спать не давал. На хрен он сдался?

– Ты идиотом не прикидывайся. Рассказывай! Что за история с продажей ребёнка? Зачем Галька его из больницы забрала?

– Так ей, это, предложили. Денег дали.

– Кто?

– Не знаю. Не видел. Галька сама всё решала.

– Ребёнок твой? Ты смотри, я ж анализ сделаю, если нужно, и спрошу потом за враньё.

– Да я откуда знаю. Мой, наверное, – сглатывает тяжело.

Боится. Правильно, я сейчас очень злой.

Но беру себя в руки, отпускаю урода. Он садится ровнее у стены, я сажусь на стул напротив.

– Слушай, как зовут тебя? – смотрю на него пристально.

– Николай, – сглатывает. – Слушай, мент, я ж ничего не знаю, это Галька сама там чё то мутила.

– Подожди, если ребёнок твой, – рассуждаю вслух, – понятно, что ты тварь последняя, кроме бухла и наркоты в жизни ничего не ценишь… И всё же. Твой же ребёнок. Я вот не пойму, неужели вообще нигде не екает, а? И Галя твоя вообще все мозги выжгла? Она хоть и хреновая, но мать… Тебе жить с такой не страшно? Если она ребёнка родного продать готова, то и тебя кинет…

– Не, Галька меня любит, – усмехается пьяно Шнырь. – А ребёнок… не наш это ребёнок, – вдруг выдаёт он.

– Как не ваш? А чей? – что-то сжимается внутри от странного чувства.

– Не знаю, – пожимает плечами. – Галька сказала, что когда рожала, точно видела, что ляльку мёртвую родила. Не кричал ребёнок, синий был, пуповиной перемотанный, она даже обрадовалась, потому что не хотела его. А потом… А хрен его знает, че там было потом. Дальше я не вникал. Гальке денег предложили, а кто ж откажется. Долгов у нас выше крыши, время тяжёлое. Но мы законов не нарушали, мы выпиваем немного, но это ж не запрещено…

Он ещё что-то говорит, а у меня в голове шуметь начинает от страшной мысли, а что если…

Глава 19.

Шнырь хрипит, беспомощно скребёт пальцами по моей руке, сжимающей его шею.

– Пу-с-ти-ии…

Красная пелена, перекрывшая всё, немного отступает. Разжимаю руку, Шнырь жадно хватает воздух, сползая по стене.

– Ты чё творишь, – кашляет. – Чё я сказал такого… Ты больной вообще…

Смотрю на это дерьмо под ногами, и тошнить начинает сильнее.

Неужели… Неужели…

Возможно ли, что ребенок Галины...?

Даже в голове страшно озвучить мысль до конца. Потому что, если это так…

Я не знаю… Это настолько страшно и одновременно невероятно…

Кто мог на такое пойти и, главное, зачем?

Да, враги у меня есть, но такое…

Слышу осторожные шаги. Выглядываю…

Ага, а вот и коллеги мои приехали. Беру себя в руки. Надо всё выяснить, а пока…

– Стас, привет, – киваю старшему.

– Что тут у вас?

Пожимаем друг другу руки.

– Да уже ничего особенного. Разбрелись по норам крысы эти. Одну вот только за хвост поймал, – киваю на Шныря. – Оформляйте.

– Э, мент, ты чё, – скулит тот, – я ж тебе всё рассказал.

– Ты мне главного не сказал. Где может быть ребёнок? Ты же должен знать!

– Не знаю. Если только у матери Галкиной.

– Адрес! Быстро.

Называет улицу и дом, объясняет, как проехать.

– Я всё скажу, только не трогайте, я ж ни чё не сделал, – скулит дальше.

– Ага, а это у вас что? Соль-сахар? – киваю на стол, где валяется пакетик белого порошка.

– Не моё это. Не знаю я больше ничего, – испуганно смотрит Шнырь.

– Короче, Стас, забирайте, но пока не оформляйте, подержите товарища. Может, у него просветление в мозгах наступит, и он вспомнит ещё что-то интересное.

– Окей. Жек, давай, – зовёт второго.

– Там баба спит, её тоже? – подходит к нам Женя.

– Не, с бабой я сам разберусь.

– Э, Галю не трогай, – визжит Шнырь.

– Галя твоя сейчас отъедет от передоза, если уже не отъехала. Так что поздно ты беспокоиться начал.