Измена. Паутина лжи (СИ)

– Да твою ж мать, – выбиваю из её руки эту гадость, вытаскиваю из-за спины другую руку, которую она продолжает прятать. – Юля, зачем?! Ну, зачем?!

Ору на неё и самого трясёт от ужаса.

Пережимаю крепко запястье, по которому струится кровь. А дальше всё на инстинктах. Хватаю полотенце, перетягиваю порез. Он неглубокий, не опасный. Скорее царапина. Но…

В ушах шумит, а грудь ломит от одной только мысли, что я мог не успеть…

– Я не хотела, – начинает рыдать Юлька. – Я нечаянно. Ты закричал, и я… От неожиданности… я…

– Что ты? Ты случайно оказалась в ванной на полу с лезвием в руках? Юля! Какого хрена, родная! – встряхиваю её за плечи.

– Я… Я…, – всхлипывает она. – Я так больше не могу! – прорывает её. – Я сама мучаюсь и всех мучаю. Тебе без меня легче будет. Отпусти! Иди к Елене. Она красивая, молодая, родит тебе ребёнка.

– Юля, замолчи! – рявкаю так, что у самого уши закладывает. – Мне не нужна Елена, понятно? Мне никто вообще не нужен! Кроме тебя! Как ещё мне это донести? Как?

– Но… Елена говорила…

– Что она говорила?

– Что вы с ней любовники, и я вам мешаю, – шепчет еле слышно. – А я вдруг подумала, что уже давно всем мешаю. И себе.

– Дурочка ты. Какая же ты дурочка, – прижимаю её к себе крепко. – Но ты моя любимая дурочка, – начинаю собирать губами с её щёк слезы. – Ты просто забыла, какая ты любимая дурочка. Но я тебе сейчас напомню.

Нахожу её губы, они солёные, но такие родные. Я так скучал по ним, по этиму ощущению её в моих руках, по её запаху на коже, её волосам, её прикосновениям.

– Я тебя не отпускаю, – рявкаю тихо, но яростно. – И никогда не отпущу. Даже не думай об этом, поняла?

Нахожу её губы, доказывая свою мысль самым правдивым способом.

Чувствуй меня, Юлька, ты же умеешь! Я же весь перед тобой как на ладони, ты просто забыла, но я тебе сейчас напомню!

Юлька что-то пытается шептать, не отталкивает, но не отвечает, всхлипывает, дрожит. И я усиливаю напор, запускаю руку под её халат, напоминая, что она всё ещё женщина. Моя женщина, любимая. Целую долго, нежно, глажу, не позволяю увернуться от ласк.

И это срабатывает. В какой-то момент я чувствую, как просыпается моя любимая страстная девочка. Не погибла она, как думает Юлька, да, затаилась, да, забили её в дальний угол беды и проблемы, но я вытащу её на волю, чего бы мне это ни стоило.

Я ведь знаю её, каждый сантиметр тела, каждую чувствительную точку, каждый нерв, каждую родинку. И вот Юлька уже не сидит замершей статуей в моих руках, а сама страстно отвечает на поцелуй, кусает губы, всхлипывает, запускает руку в мои волосы, притягивая ближе.

Сгребаю её в охапку, несу в спальню, укладываю на кровать.

А дальше… В нас просыпается голод тел, которые уже начали забывать друг друга в круговороте ударов судьбы.

Но это невозможно, это уже на уровне инстинктов, вросло в нервную ткань, впаялось годами, проведёнными вместе.

Мы отдаёмся этим бушующим чувствам, позволяем страсти управлять.

– Девочка моя сладкая, – шепчу ей на ухо, собирая на шее мурашки возбуждения. – Ты знаешь, как я скучал? Ты знаешь, как я люблю тебя, хочу…

Срываю с неё халат, получая в руки полноценно её тело, упиваюсь поцелуями, стонами. Проснулась жена моя, запела, заиграла в моих руках. Вижу, тоже хочет, тоже не сдерживается больше, ноготки её нетерпеливо впиваются в мою спину, шея выгибается, ноги обвивают меня требовательно и жадно, дыхание рвётся.

– Да, вот так! – шепчу ей в ухо между поцелуями. – Чувствуешь это, Юль? Почувствуй! И больше даже мысли не допускай куда-то там уходить!

Надеюсь, её нетерпеливые всхлипы можно принять за положительный ответ?

Привстаю только для того, чтобы избавить и себя от остатков одежды. А дальше уже без всяких преград и барьеров мы отдаёмся друг другу, ломая другие, более страшные барьеры, внутренние, которые разделили нас, заставили сомневаться друг в друге. Но сейчас, я очень надеюсь, что мы вспомним то важное, что объединило нас когда-то и потом спасало наш брак много раз.

Мы – единое целое, и порознь нам нельзя!

Глава 21.

Страсть схлынула. Мы лежим в оглушающей темноте.

Я перебираю Юлькины волосы, иногда легонько целую её в шею.

Но это не помогает. Я чувствую, как она снова закрывается от меня, отдаляется.

Я понимаю, нужно найти слова, сказать что-то очень важное, что сможет вернуть её к жизни.

И я знаю точно, что помогло бы…

Но! Пока я боюсь признаться в этом даже себе. Потому что если версия, что наш ребёнок не погиб при родах, окажется ложным предположением, Юлька не переживёт.

Это как потерять дочку второй раз. Нет уж. Пока я не буду на сто процентов уверен, Юле я ничего не скажу.

– Я люблю тебя, – пока это единственное важное, в чём я точно уверен.

– А как же Елена? – шепчет она.

– Нет никакой Елены. Клянусь тебе.

– Она была весьма убедительна. И кое в чём я с ней согласна.

– И в чём же? – начинаю немного подкипать, потому что уже понимаю, куда клонит моя жена. – Снова решила “причинить мне счастье”?