Измена. Право на истинную (СИ)

Я не вывожу двух стариков. И они оба меня подставили. Один Кристалл Забвения продал брату, другой опоил зельем, которое меня ослабило. И я должен вытащить Илину из шкуры волчицы не только ради сыновей, но и ради себя. Если она встанет на две ноги, то мой зверь немного затихнет. Мы в связке. Если ее волчица на свету, то и мой волк рвется к ней, раздирая внутренности болью.

— Почему Гриза до сих пор в замке? — Верховный Жрец вскидывает бровь. — Мариус не сказал, что ее стоит отослать?

Я не могу подпустить Гризу к себе, потому что все заканчивается вспышками боли, слабостью и яростью зверя, но и не желаю отправить ее к Чародеям обратно. Не хочу я этого делать и вопрос уже не привязанности, а в моем упрямстве. Я должен переломить ситуацию под себя, обуздать зверя и настоять на своем.

— Ты отказываешься от сыновей? — неожиданно спрашивает Верховный Жрец. — Ивар, ты должен принять решение. Если ты ставишь на кон свою человеческую сущность, то исходи уже от ее желаний. Давай ослаблять и обрывать связь с той замечательной и недовольной волчицей. Теперь она выживет, потому что сейчас связана уже не только с тобой, но и с сыновьями. Да, будут дикими волками, но живыми и по-своему счастливыми вдали от того бардака, который ты тут устроил. В принципе, это уже даже вопрос уважения и милосердия к ее зверю. Хочешь быть с Гризой? Тогда отказывайся от Илины и волчат. Возможно, твоя великая любовь к чародейке одарит тебя новыми сыновьями и дочерьми.

— А как же Лес… — начинает Мариус, и Жрец смеется.

— Лес будет рад белой и злой волчице и двум сильным волчатам, — спокойно взирает на него. — В его милости не только мы, глупые и потерянные перевертыши, но дикие звери. И их судьбы тоже важны.

Мариус в ожидании решения переводит на меня взгляд. Отказаться от Илины и детей? Сейчас, когда мои люди в курсе, что она родила?

— Жрецы со Старейшинами тебе подыграют, Альфа, — Верховный Жрец улыбается. — Будет созван Совет и стаи, которые услышат наше решение отпустить Илину в лес, потому что она одичала и ей место в лесу среди ее сородичей. Она не первая, кто убежит на свободу к ежикам, бурундукам и медведям. Да, трагедия сравнимая со смертью, но объясним все волей Леса. Отчасти это правда. И своим человеческим безумием я тебя пойму. Любовь всегда терзала сердца людей и толкала их на смелые шаги.

— Да тебе разве она знакома? — скрежещу зубами.

— А тебе? — Жрец умиротворенно улыбается. — Возможно, вы с Гризой созданы друг для друга? Конечно, не по воле Матери Луны. Не будем отрицать, что и люди находят пару под стать себе.

— Я слышу издевку.

— Очень зря, Альфа. В любом случае, хочешь вернуть жену, то Гризы здесь не должно быть. Реши вопрос с ней, — встает и оправляет свой балахон, — а я пойду прогуляюсь по саду и успокою мысли.

Глава 23. Упрямая волчица

— Свободна, — говорю я под глухой рык Илины, которая затаилась в шалаше из одеял и подушек в углу нашей спальни.

Ее упрямая служанка скрещивает руки на груди и заявляет:

— Госпожа вам не рада.

Стискиваю зубы и сжимаю кулаки, и ведь голос на нее не повысишь. Мохнатая фурия бросится из своего логова в желании порвать меня на куски. Выправляю рубаху из-под пояса штанов, выравнивая дыхание, и решительно оголяюсь.

— Что вы делаете? — взвизгивает служанка и трусливо выбегает из спальни.

Из-под одеяла высовывается наглая волчья морда со злобным оскалом. Судорога боли и медленно выдыхаю.

— Здравствуй, моя очаровательная женушка. Как наши сыновья?

Илина не настроена на легкую и пустую болтовню. Сделаю шаг и кинется.

— Что же ты, моя милая. Это же я.

Скидываю сапоги, и рык нарастает. У меня охвачено болью все тело. И даже кончики волос, что само по себе полный абсурд.

— Ты пугаешь наших детей, — медленно снимаю штаны. — И не стоит при них скандалить. Ты так не считаешь?

Согласен со Жрецом, она бы отлично вписалась в лесные красоты, кусты и заросли. Белая ловкая и неуловимая тень, что очень любит мышей. И имею ли я право решать за Илину, что ей и волчатам место в диком лесу?

Конечно, ее волчица только за то, чтобы оказаться на воле, но что бы сказала сейчас ее человеческая половина? Согласилась бы она с тем, что ее сыновья должны прожить недолгую жизнь в шкуре волков?

Сквозь кожу пробивается шерсть, лицо с хрустом вытягивается, и опускаюсь на четыре лапы. Возможно, я не вынырну из волчьего омута, но чем дольше я давлю в себе зверя, тем меньше сил у меня остается на его контроль. Боль отступает, моя волчица замолкает, навострив уши, и с недоверием облизывается.

Я тосковал и хочу делать подойти. Принюхиваюсь и улавливаю уютный теплый запах молока и шерсти. Кто-то в темноте ворчит. Шаг, и она с рыком выныривает из уродливого логова. Хочет цапнуть за нос, но я отпрыгиваю в сторону, повиливая хвостом. Это же я. Ты меня не узнала? И кто там скулит? Пусти меня к ним!