Измена. Право на сына (СИ)

Засыпаю смесь в бутылочку, заливаю теплую воду и медленно взбалтываю. Тёма орет на руках Дины. И я в его криках слышу не голод, а обиду. Они только вернулись от Макара, с которым провели около трех часов.

И да, после того, как Макар собрал вещи и съехал, у меня пропало молоко. Не после того, как я узнала о его изменах, не после ножа в боку, не после его приступа в больнице, а после того, как он ушел.

Он оговорил условия, что с сыном он будет видеться, но не в этом доме, в котором ему душно и неуютно. Поэтому каждый день к четырем часам после полудня приезжает водитель. И я отправляю на встречу с Макаром Дину. Сама я не могу.

И возмущений от Макара не поступает. Вероятно, он только рад тому, что ему не придется терпеть рядом неадекватную истеричку и идти с ней на диалог Правда, я сейчас не совсем истеричка, а бледная амеба, которая по большей части молчит, но молчание тоже может раздражать.

— Дай мне его, — раздается недовольный голос дяди Юры, и недоуменно оглядываюсь. Сидит за столом и вскидывает бровь. — Только не говори, что ты забыла обо мне, зайка.

Точно. В гости решил заглянуть Пастух, который проигнорировал мои слова, что я не хочу никого видеть и ввалился в дом.

Дина передает плачущего Тёму дяде Юре, который его медленно укачивает с жуткой улыбкой.

— И чего ты орешь? По папке скучаешь? Ну а что мы сделаем? Хочешь, я ремня ему всыплю?

Тёма всхлипывает, шмыгает и подозрительно смотрит в круглое лицо дяди Юры.

— Говорят, твой папка сейчас лютует, — шепчет дядя Юра. — Разбор полетов за разбором. Головы летят направо и налево. Раздухарился Макар Витальевич, а я опять персона нон-грата. Только подполз к нему, а тут амнезия все испортила.

Радует лишь то, что с твоим дедушкой вроде как подружились, но в теннис он играет, как старый лось. Я бегемот, а он лось.

Артём косит на меня взгляд, морщит нос и опять смотрит на дядю Юру круглыми глазами.

Ставлю бутылочку со смесью на стол и шагаю прочь.

— Куда собралась? — повышает голос дядя Юра.

— Вздремнуть, — останавливаюсь в проеме двери. — Я устала.

— Ты что устроила, Уля?

— Ничего.

— Милая, — обращается к бледной Дине. — Ты Макару сказала, что его жена

кукухой поехала?

— У меня все нормально, — равнодушно отвечаю я. — И я уже почти не жена.

На днях приезжал адвокат Макара. Оговаривал условия развода, опеки, и, если честно, то я ничего из этой встречи не помню. Оставили какие-то бумажки, к которым я так и не притронулась. Их прочитала Дина, хотела обсудить их и не раз, а у меня мозг просто не работает.

— Нет — отвечает Дина. — Да, она переживает сложный период.

— Я и тебе ремня всыплю, дорогуша, — тихо и зло говорит дядя Юра, а Артем на его руках удивленно агукает.

Похоже, ему нравится идея с ремнем. Сквозь мутную воду апатии пробивается ростки умиления. Улыбается, а затем чихает.

— О, кажется, оживилась, — дядя Юра щурится на меня, — надолго ли?

Молча забираю Тёму у дяди Юры, а он кривится, краснеет и срывается на визг. Он ненавидит меня. Ему со мной плохо.

— Так-так-так, — дядя Юра встает, отнимает у меня сына и начинает расхаживать по кухне. — Какие скандалы ты закатываешь, пупсик.

И Артем затихает, обиженно сунув в рот большой палец. Я ему не нужна. Вся моя ценность, как матери, была в грудном молоке, а сейчас и его нет. Опускаюсь на стул и закрываю глаза.

— Мой сын меня не любит.

— 0. господи, — вздыхает дядя Юра. — Началось.

— Не любит… — повторяю я и срываюсь в невнятные жалобы о том, что я плохая мать и что даже теперь грудью не могу кормить.

Жалуюсь на истерики Темы, которые я не в силах успокоить, на то, что он злится на меня и что я теряю с ним связь. Половину слогов глотаю, всхлипываю и прячу лицо в ладони. Я так устала, и я не вывожу.

— Сама выгнала мужа, а теперь ревешь, — фыркает дядя Юра и подхватывает бутылочку со стола.

— Он сам ушел, — подпираю лоб кулаками, и с кончика носа капает слеза на столешницу.

— Тогда вы оба кукухой поехали?

— Уходите, Юра, — шепчу я.

— А кто меня выгонит? — подносит бутылочку ко рту Артема, который недовольно плюется и отворачивается. — Почему ушел?

— Потому что ему тут не нравится, — поднимаю взгляд.

— А тебя почему с собой не взял? — дядя Юра отставляет бутылочку, и Артем опять сосет палец, поглядывая на него со смесью любопытства и настороженности.

— Потому что я ему не нужна, — и пусто в груди от своих слов.

Дядя Юра устало смотрит на Дину, которая в ответ лишь разводит руками.

Не нужна. Оказывается, в Макаре была потребность, чтобы я была рядом, и я ее чувствовала. Да, извращенная потребность, но ее не стало. Я для него чужой человек, и от осознания этого я не сплю ночами и мне холодно. Во мне-то остались воспоминания о моей влюбленности, о моем восторге, когда он обнимал меня и лениво целовал в макушку.

— Как у вас все запущено, — мрачно подытоживает дядя Юра. — вот честное слово, идиот и идиота, — всматривается в лицо Артема, — и как в этом бардаке не реветь, да? Я уже сам готов тут орать, но не мне не положено. Вот меня точно не поймут и никто не посюсюкает, а мы это мы очень любим, пусть и скрываем.