Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева с американцами

Бейкер возвратился к себе в гостиницу «Интерконтиненталь», чтобы позвонить Бушу по безопасной телефонной линии связи. Уже оповещенный Иглбергером о планируемом путче, Буш разделял озабоченность Бейкера тем, чтобы Горбачев не был обойден.

После разговора с президентом Бейкер позвонил Бессмертных.

— У меня есть нечто важное, — сказал он. — Я хочу это сообщить лично. Смогли бы вы прийти на несколько минут?

Сперва Бессмертных противился, полагая, что Бейкер хочет всего лишь обсудить какую-то подробность, о которой позабыл сказать во время их предыдущего разговора.

— Джим, у меня через несколько минут будет свидание с министром иностранных дел Кипра. Нельзя ли подождать?

Бейкер настаивал:

— Саша, я действительно думаю, что это необходимо. Это что-то совершенно новое и важное.

— Могу я прислать кого-нибудь к вам?

— 1 — Нет, Саша, это должны быть вы. И это следует сделать очень осторожно, чтобы никто не знал о нашей встрече.

Чтобы не привлекать внимания, Бессмертных оставил свою личную охрану и сел в обычную автомашину советского посольства, а не в свой лимузин.

В «Интерконтинентале» для него держали свободным лифт, чтобы быстро поднять его в номер Бейкера, где они встретились один на один. Встреча продолжалась пять минут.

Бейкер сказал Бессмертных, что правительство США «добыло» информацию от источника, который оно считает «надежным», о том, что консерваторы попытаются совершить путч против Горбачева. Все официальные лица США согласились не называть Попова своим источником информации в любых разговорах как с лицами близкими к Горбачеву, так и с самим Горбачевым.

Бейкер продолжал:

— Мы не в состоянии поручиться за эту информацию, но она настолько важна, что мы подумали: вам следует знать ее. Я предоставляю вам решать, что с ней делать.

Мэтлок уже попросил о свидании, чтобы информировать Горбачева в Москве, сообщил Бейкер, «но мы хотим быть уверены в том, что информация поступит по двум каналам».

Бессмертных поблагодарил Бейкера и поспешил уйти, пообещав: «Я немедленно передам это сообщение». Зная, что КГБ может подслушать любой его телефонный разговор с Горбачевым, Бессмертных решил упомянуть о сообщении косвенно. Из советского посольства в Берлине он позвонил Черняеву в Кремль и сказал:

— Мэтлок попросит о встрече с Михаилом Сергеевичем, пожалуйста, пропустите его немедленно.

— Мэтлок только что прибыл, — сказал Черняев. — А в чем, собственно, дело?

— Послушайте, что он говорит. Вы знаете, что я в Берлине и только что беседовал с Бейкером. Это все, что я могу сказать!

Это было в четверг вечером, когда в Москве Черняев ввел Мэтлока в кабинет Горбачева. Советский президент собирался выехать на свою дачу.

Мэтлок сказал Горбачеву, что получил инструкции из Вашингтона передать «сообщение, которое, президент Буш полагает, заслуживает вашего внимания»: «это более чем слух, хотя мы не можем подтвердить его». Мэтлок изложил суть информации, полученной от Попова, не сделал никакой ссылки на Попова как на источник информации и не раскрыл имен четырех человек, которых Попов назвал заговорщиками.

Горбачев поблагодарил Мэтлока за сообщение, но дал ясно понять, что американская озабоченность его политической выживаемостью является излишней. Он признал, что некоторые из его коллег, особенно Павлов, участвовали в «определенных маневрах» в Верховном Совете, Павлов, «будучи хорошим экономистом», был «неопытен» в политике; Горбачева позабавила мысль о том, что кто-либо в советском правительстве мог бы свергнуть его. Но он попросил Мэтлока поблагодарить Буша за «дружественный жест» и заверить, что «нет нужды беспокоиться».

Мэтлок послал в Вашингтон телеграмму, в которой отметил, что ничего в голосе Горбачева не выдавало тревоги.

В Вашингтоне в это время перевалило за вторую половину четверга. В три часа дня автомашина Ельцина подкатила к Белому дому. Два года назад Кондолиза Райе встречала Ельцина у бокового входа и провела его через подвал; на этот раз Буш приветствовал российского президента на церемонии в Розовом саду. Несмотря на то, что случилось за предыдущие шесть месяцев в результате шараханья Горбачева вправо, несмотря на сильное новое свидетельство того, что Ельцин стал поборником демократических идеалов и свободного рынка, Буш все еще держался за Горбачева.

В своем приветствии российского лидера Буш упоминал имя Горбачева гораздо чаще и в более благоприятном духе, чем имя самого Ельцина. Он сказал, что никто не должен забывать, как именно «отважная политика гласности и перестройки» Горбачева позволила положить конец «холодной войне». «Я хочу совершенно ясно об этом сказать, — заявил в заключение Буш, — Соединенные Штаты будут продолжать поддерживать возможно более тесные официальные отношения с советским правительством Горбачева».

Проведя Ельцина в Овальный кабинет, Буш сказал ему о предупреждении Попова. Ельцин не был слишком напуган, но предложил позвонить Горбачеву и предупредить о грозящей опасности.