Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева с американцами

В это время граждане Москвы выходили на улицы, чтобы защитить штаб-квартиру Ельцина от войск, окруживших парламент. Комитет по чрезвычайному положению только что провел свою пресс-конференцию, которая лишь усилила мнение, что это банда, не умеющая стрелять в цель. Когда Янаев зачитывал заявление, руки его дрожали, и журналисты в аудитории заподозрили, что он и несколько других членов комитета были пьяны.

Этот нелепый спектакль усилил желание Скоукрофта еще резче осудить заговорщиков, чем это сделал Буш в Кеннебанкпорте. Он посоветовал президенту, чтобы «кто-то из администрации» пошел в хвост самолета и побеседовал с журналистами, аккредитованными при Белом доме, чтобы немедленно взять под контроль их отклик на события.

Буш сказал: «Не думаю, что мне следует идти туда». Попадюк предложил сделать это Скоукрофту, который согласился, но с оговоркой: «Я буду крайне отрицательно высказываться обо всем этом, признавая в то же время, что нам, возможно, придется жить с этими парнями». Президент одобрил эту тактику.

Перекрывая шум реактивных двигателей, Скоукрофт объявил прессе, что этот путч — явление «весьма отрицательное»: «Мы считаем, что советский народ хочет продолжения реформ. А на основании того, что нам известно, эта группа намеревается остановить, или по крайней мере замедлить их ход… Мы же поддерживаем возвращение к программам реформ, которые проводились до путча».

В то время, когда самолет № 1 летел в Вашингтон, в пути находились и другие самолеты: один летел за Диком Чейни, отдыхавшим в Канаде, другие — за Бейкером и Страусом, который в качестве посла США в Москве должен был во вторник утром давать присягу в Розовом саду Белого дома.

А Колин Пауэлл в своем кабинете в Пентагоне одним глазом смотрел передачи Си-эн-эн, а другим просматривал по-прежнему поступавшие потоком разведывательные донесения. Оба источника говорили ему, что танки и бронетранспортеры с пехотой на улицах Москвы не проявляли признаков боевой готовности к захвату политической власти. Он воскликнул: «Этих парней послали в Москву без поручения!»

Пауэлл позвонил Чейни на борт самолета: «В последней строке говорится, что это половинчатый путч. Что-то происходит, но происходит не по учебнику». В ЦРУ Эрмарт пришел к выводу: «Проводит все это банда неудачников. Они потерпят провал».

В первые часы после путча советское Министерство иностранных дел разослало телеграммы своим представительствам за границей с текстом декларации Государственного комитета по чрезвычайному положению. Виктору Комплектову, советскому послу в Вашингтоне, вменялось вручить Бушу письмо Янаева, выражавшее желание Комитета поддерживать добрые отношения с Соединенными Штатами и содержавшее обязательство продолжать процесс реформ, а также заверения, что Горбачев находится в безопасности.

Комплектов в полдень посетил Иглбергера в Госдепартаменте, а затем Гейтса в Совете национальной безопасности. Он выполнял свое поручение с удовольствием, что побудило его коллег по посольству, а также официальных лиц США прийти к заключению, что он приветствовал путч.

Комплектов сказал Иглбергеру и Гейтсу, что он «ценит» то «понимание», с каким президент Буш относился до сих пор к сложившейся ситуации. Это был комплимент, который американцы рады были бы не слышать, поскольку он подразумевал, что Комплектов и путчисты в Москве и в самом деле восприняли мягкое заявление Буша в понедельник утром как выражение готовности признать путч.

Иглбергер вручил послу письменное послание от имени администрации, настаивавшее на том, чтобы ГКЧП придерживался международных обязательств, взятых на себя СССР, и продолжал политические и экономические реформы. Но даже при выполнении этих условий, сказал Иглбергер, руководителям путча не следует ожидать, что Соединенные Штаты вскоре признают их законным правительством Советского Союза.

В понедельник, в пять часов дня, в Рузвельтовской комнате Белого дома Буш председательствовал на совещании заместителей руководителей главных ведомств. Он приказал временно приостановить все программы американо-советских обменов, но так, чтобы их можно было легко восстановить. Если путч провалится, он хотел иметь возможность быстро восстановить нормальные отношения между двумя странами.

Заместитель директора ЦРУ Ричард Керр перечислил признаки того, что в Москве еще не все потеряно: линии связи с Западом продолжали действовать; Ельцин, бросая вызов путчистам, сидел в Белом доме; на улицах солдаты вылезали из танков и пытались успокоить возмущенных москвичей.

Керр сказал: «Короче говоря, господин президент, это не похоже на традиционный путч. Он осуществляется не очень профессионально. Они пытаются постепенно, один за другим, захватывать контроль над крупными силовыми центрами, а нельзя победить в путче, если действовать по этапам».