Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева с американцами

Как и Буш, Скоукрофт признавал, что из-за путча большая часть власти Горбачева перешла к Ельцину. На публике он хвалил политическое мастерство и демократические убеждения Ельцина, но в частных встречах с британскими представителями он говорил о российском президенте как об эгоисте, демагоге, оппортунисте и большом позере, который никогда не упускал шанса использовать свои встречи и телефонные разговоры с Бушем, чтобы возвыситься над Горбачевым.

«Что совершим, останется навечно…»

Августовский путч и напугал и ободрил во всех республиках сторонников отделения от Кремля. Руководители движений за демократию и независимость увидели, что ожидало их, если бы сторонники жесткой линии вернулись к власти: в Прибалтийских государствах были найдены списки с сотней имен местных руководителей, которых коммунисты наметили к уничтожению.

Теперь, когда слабость Горбачева и центрального правительства была раскрыта, началось паническое бегство из Союза. Правительства в Таллинне, Риге и Вильнюсе возобновили свою кампанию за международное признание, и несколько европейских стран быстро согласились установить дипломатические отношения с Прибалтийскими государствами.

В субботу, 24 августа 1991 года, украинский парламент одобрил свою собственную декларацию независимости. За Украиной последовали другие республики: Белоруссия, Молдавия, Азербайджан, Узбекистан, Киргизия и Таджикистан. Ельцинская Россия также подписала политические и экономические договоры с Украиной и Казахстаном.

В Вашингтоне Скоукрофт отметил, что центробежные силы, действующие теперь по всему Советскому Союзу, могут, вероятно, разорвать на части и Российскую республику, поскольку в ней приютились многочисленные анклавы с нерусским населением. Крупные скопления населения этнических русских, разбросанные по нерусским республикам, могли вызвать дополнительные затруднения. По своему опыту, полученному им в Югославии, Скоукрофт проводил новые сравнения между ситуацией в Югославии и в СССР.

Буш и Скоукрофт рассматривали Прибалтийские государства как некий особый прецедент. Советский Союз аннексировал их не так давно, как другие республики, и Соединенные Штаты никогда формально не признавали их воссоединения с Советским Союзом. В конце августа Буш написал Горбачеву письмо, настаивая на том, чтобы он как можно скорее признал Прибалтийские государства. Он сказал, что, как только Советский Союз это сделает, Соединенные Штаты последуют за ним.

Горбачев обещал Бушу, что признает независимость Прибалтики к пятнице, 30 августа, но затем попросил дать ему еще время. В субботу, 31 августа, Буш позвонил президенту Ландсбергису в Вильнюс и пообещал ему, что признание Литвы уже близко. Но и через два дня Горбачев так и не двинулся с места.

Буш уже не мог больше ждать и формально признал Прибалтийские государства в понедельник, 12 сентября. Он публично заявил: «Когда пишется история, никто не вспомнит, что для этого нам понадобилось выжидать на сорок восемь часов больше, чем Исландии или кому-нибудь еще».

Спустя четыре дня, в пятницу, 6 сентября, новый советский временный исполнительный орган, названный Государственным советом, признал Прибалтийские государства. Кэртис Камман из Государственного департамента США был в кабинете Ландсбергиса в Вильнюсе, когда его помощник вбежал и подал Ландсбергису сообщение ТАСС из Москвы.

— Господин президент, — сказал Камман, — видно, что вы получили хорошие новости.

— Да, — ответил, просияв, Ландсбергис, — действительно, хорошие…

В конце октября Буш и Горбачев встретились в Мадриде на переговорах о мирной конференции по Ближнему Востоку, инициаторами созыва которой Соединенные Штаты и Советский Союз согласились стать.

Мирная конференция символизировала новое американо-советское «партнерство», придавая подлинное значение слову, которое Горбачев неожиданно и к замешательству многих американцев ввел в лексикон взаимоотношений с ними в 1989 году.

Если бы сторонники жесткой линии не выступили против него в августе, Горбачев мог бы сейчас сослаться на встречу в Мадриде как на триумф в его сближении с Западом, как на один из многих дивидендов, которые невозможно было получить, когда Советский Союз вел «холодную войну» с Соединенными Штатами на Ближнем Востоке.

Вместо этого Горбачев прибыл в Мадрид лишь тенью прежнего Горбачева-лидера.

К октябрю советская казна настолько опустела, что Соединенным Штатам пришлось оплачивать многие расходы советской делегации в Мадриде. Даже состав делегации показывал, насколько ослабло влияние Горбачева. Она включала Владимира Лукина, союзника Ельцина, председателя комиссии по Международным делам российского парламента, и Лакима Каюмова министра иностранных дел Таджикистана.

Горбачев сконфуженно сказал американцам, что Каюмов, говоривший по-персидски и по-арабски, «знает ту часть света, которую мы здесь обсуждаем». В действительности включение Каюмова в состав делегации было жестом Горбачева по отношению к одной из исчезающих составных частей Союза — среднеазиатским республикам.