Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева с американцами

Опираясь на заранее написанные тезисы, Бейкер продолжал: Соединенные Штаты и Советский Союз «стоят на пороге новой эры». Президент и он желают Горбачеву успеха в осуществлении его программы. И далее Бейкер процитировал Буша:

— Мы не хотим вставлять президенту Горбачеву палки в колеса. — Затем добавил: — Наша позиция предельно ясна: поддерживая процесс реформ, мы не пытаемся создавать проблемы для Советского Союза.

Говоря о внутренних раздорах, Шеварднадзе пообещал:

— Мы намерены справиться с ними таким путем, который бы способствовал выполнению намеченных нами целей.

Нам очень трудно, но мы полны решимости победить — и победить без применения сил подавления.

Он отметил, что «политический механизм» Советского Союза «намного опередил экономический». И все же ситуация менее тяжелая, чем представляется Западу. Взять хотя бы Казахстан. В этой огромной среднеазиатской республике сорокадевятилетний реформатор горбачевского типа с успехом внедряет экономику свободного рынка в сельское хозяйство.

— Наша задача — распространять опыт Казахстана в другие регионы, — сказал Шеварднадзе и далее отметил, что бастующие шахтеры несли плакаты, приветствующие Горбачева и его реформы.

То, что происходит в Советском Союзе, «настоящая революция», и во главе ее стоит Горбачев. Невзирая ни на что, Горбачев твердо намерен осуществить революцию мирным путем.

Шеварднадзе признался Бейкеру, что с того момента, как советские войска разогнали апрельскую демонстрацию в Тбилиси, у него сформировался «комплекс» по поводу национальной проблемы в Советском Союзе — в любой момент может начаться кровопролитие. Затем он высказал мысль, которую при последующих встречах с Бейкером повторял почти всякий раз.

— Если мы применим силу, это будет означать конец перестройки. Мы потерпим крах. Это будет конец надеждам на будущее, конец всему, что мы пытаемся сделать, а именно: создать новую систему, основанную на общечеловеческих ценностях. Применение силы будет означать торжество врагов перестройки. Мы окажемся ничуть не лучше своих предшественников. Пути назад нет.

Бейкера тронули слова Шеварднадзе. Он чувствовал, что Шеварднадзе «поделился внутренними проблемами со всей искренностью». Впоследствии, вспоминая об этом диалоге, он называл его началом «контакта» с Шеварднадзе. Напомнив о том, что следующая встреча министров иностранных дел должна состояться в Соединенных Штатах, Бейкер напомнил и о фотографиях своего ранчо, которые показывал Шеварднадзе в мае.

— А не устроить ли нам встречу министров в Вайоминге? — предложил он. — Вас бы это заинтересовало?

Шеварднадзе с восторгом отнесся к идее поездки на американский старый Запад. Бейкер сказал, что ему хотелось бы, чтобы их встреча носила характер непринужденного, свободного обмена мнениями по широкому кругу вопросов, наподобие того, что Буш предлагал в письме Горбачеву, которое недавно передал с маршалом Ахромеевым.

Шеварднадзе резко выпрямился. Он понятия не имел, о чем идет речь. Ухватив суть, Шеварднадзе пришел в ярость от того, что Буш в качестве передаточного звена использовал не его, а Ахромеева. Но он постарался подавить свой гнев и скрыть от Бейкера то обстоятельство, что Горбачев ни словом ему не обмолвился о таком важном деле.

Росс, который до поры до времени ничего не знал об этой роли Ахромеева, позже сказал Бейкеру, что «прибегать к услугам этого парня было грубейшей ошибкой». Маршал вполне мог, «воспользовавшись ситуацией, выторговать себе еще более привилегированное положение, став особым каналом для связи с США». Нечего и рассчитывать на то, что Ахромеев «скажет хотя бы Шеви о своей миссии».

После ухода американцев Шеварднадзе взорвался. Он кричал Тарасенко, что американцы нарочито «обходят» его «стороной». А иначе с какой стати они стали бы поручать такое дело Ахромееву? Маршал был одним из главных врагов Шеварднадзе в области внешней политики, в первую очередь в том, что касалось контроля над вооружениями. Он мог себе представить ликование Ахромеева и других генералов — ведь президент США осуществляет связь с Горбачевым через них.

Тарасенко пытался успокоить своего шефа. Вполне понятно, что Буша беспокоило сохранение секретности столь деликатной миссии, предположил он. Возможно, Бейкер заподозрил, что резиденция прослушивается теми или иными разведывательными службами. Может быть, поэтому он так осторожно сослался на письмо, о котором — как он думал — Горбачев уже говорил с Шеварднадзе.

Но Шеварднадзе не утихал. Он пригрозил, что, если американцы будут «вести двойную игру» у него за спиной, они об этом пожалеют — в Москве у него есть рычаги, с помощью которых он может заблокировать инициативы США! Позднее он высказал свои претензии Бейкеру, который поспешил извиниться, сказав, что этот просчет не был преднамеренным.

— Больше такое не повторится, — заверил он…

У Бейкера не шла из головы мрачная картина состояния советского общества, нарисованная Шеварднадзе. Возвращаясь в Вашингтон вместе со своими помощниками, он сказал: