Изменник

А Афонин открыл глаза и смотрел внимательно на Галанина, точно читал в его душе, от его взгляда острого и мудрого стало неловко, Галанин нагнулся к нему поближе: «Афонин, вы меня узнаете? Это я — Галанин! Вы хотели меня видеть, я пришел и слушаю вас только говорите потише, не волнуйтесь. А то будет больно!» Афонин улыбнулся весело, как тогда, когда был здоров и воевал: «Больно не будет! А если и будет, потерплю! Конец все равно скоро… Чудно, что смерть так близко от меня стоит… вон в том углу… проклятая! Да! а громко и захотел бы — не смогу — силенок то и нет! Самому чудно! ведь какой был? Вы помните, товарищ Галанин? кулаком гвозди в доску забивал! и вдруг, как дите малое стал, от пульки этого деда француза! Вот что я хотел вам сказать: слушал я как он тогда кричал, когда я в него из автомата палил… Виф ла Франция!.. За Францию, значит, умирал! И так весело кричал! а почему? Знал за что умирал! За свою родину! И еще успел и меня забить перед тем как кончиться! Хорошо и очень даже красиво! И вот я тут лежу один и умираю! И все думаю… как он весело, красиво умирал! А вот за что я умираю? и все, кто до меня здесь в батальоне погиб и другие, которые в очереди стоят? Думаю так и плачу… в животе болит и ответа дать сам себе не могу! Там в России, пока вас не было, тоже не знал, потом вы меня научили и точно глаза у меня открылись: За Родину! за великую могучую Россию! без коммунистов, гадов! И с охотой начал воевать! Да… а потом приехали мы сюда… сказывали вы — на время… отдохнуть… новое оружие получить! Ой… дай скорее вина! скорее… жжет в груди, сердцу больно!»

Долго пил из чашки, которую Галанин ему поднес, бережно поддерживая голову, с закрытыми глазами, потом лежал как мертвый, почти без дыхания. Галанин, все время стоя перед ним на коленях, уже думал что Афонин окончательно потерял сознание перед смертью и хотел встать потихоньку и уйти, когда неожиданно тот открыл глаза: «Ты, товарищ Галанин, не торопись идти к твоим немцам! Думаешь, что я все на земле кончил? Нет… еще нет… но скоро! Вот кончу, что хотел тебе сказать и пойду… Да… сказывали вы, что временно, и я верил! А теперь увидел, что все неправдой оказалось! И знаю твердо, что обманули немцы и нас и вас! Хотят нас до конца их поганого, использовать. А нам что? Нам все равно… Хотят французы от немцев освободиться — пускай их освобождаются… а нам бы туда… на родину… ее освободить или умереть весело, как этот дед, и так же как он кричать: да здравствует Россия! А выходит, что мы все тут пропали… вместе с немцами! А за что? Скажи мне! не молчи! помоги умереть!»

Кричал все больше, потом ругаться стал, хрипеть рвать руками бинты. Прибежавший Батурин посмотрел на Афонина, на стоявшего перед ним на коленях Галанина, кричал: «Агония, мой голубчик… все! его уже нет! остается только его тело, но сознание ушло навсегда! Пойдем… выпьем с горя! Когда я пьян! а пьян всегда я!» В самом деле, был пьян, напился горьким вином и, как всегда пьяный, был весел и безнадежен, махнул рукой, увидев что Галанин его не слушал, и вернулся к себе в операционную, пить дальше с санитарами… Галанин на коленях дождался смерти Афонина и закрыл ему глаза, затем присоединился к кампании Батурина и смотрел на испуганных французов, прибежавших сюда спасаться от грабителей и поджигателей, чокался с ними: «Не бойтесь, месье! все проходит, и дурное и хорошее! Война скоро кончится! а здесь у вас ничего плохого больше не будет! Даю вам слово русского офицера! Вы слышите? Русского офицера!»

* * *

Галанин шел в кафе Гро, на доклад Баеру в сопровождении заики Козина, в его голове стучали, как огромные молоты слова мертвого Афонина: «Они хотят нас использовать до конца… обманули нас и вас!».. Ввиду того что выпил очень много, плохо владел своими нервами, сжимая кулаки сквозь зубы шипел: «Никогда не допущу, пока жив, не допущу! Я им покажу негодяям! Помогу французам! Пусть хоть они будут свободны и нас добрым словом помянут!» Козин, который шел немного позади своего командира, крутил головой и думал… плохо понимая смысл слов Галанина… «такое немцы понатворили! Как в свое время в России; одно слово — гады ползучие, прав был Галанин что на них рассерчал!»..