Изменник

И только когда совсем рассвело, короткий чуткий сон, разве это жизня? Не жизня а одно г…о! Но днем хоть видно было, если не все то хоть часть! Лес, ручьи, деревни и фермы, коровы и люди, мирное население, всякие там мадамы и мусью. Иногда успевали догнать и убить, перед тем как убить, разглядеть испуганные бледные лица террористов, собственные потери становились все больше на всех трех опорных пунктах: в Шато-Шиноне, в Корбиньи и в Шатильоне, убитыми ранеными и, что хуже всего, пропавшими без вести…

Началось с Корбиньи, перекинулось на Шатильон и закончилось в Шато Шиноне! И это было гораздо тяжелее, чем убитые и раненые, так как показывало, что разложение батальона началось! А к этому несчастью начались неполадки между офицерами, немцами и русскими…

* * *

Началось на совещании немецких офицеров, на котором Галанин долго говорил о положении в батальоне, об его успехах и неудачах. Старался оправдать свою беспомощность радикально пресечь начавшееся разложение батальона. Положив на столе карту, доказывал внимательным немцам необходимость того, к чему он возвращался каждый день: «Вы видите господин капитан, все эти красные кружки и квадраты — места где орудуют террористы! Они накануне того чтобы обратиться в красное море, которое затопит нас, если мы не примем немедленно радикальных мер. Я прошу немедленно вызвать сюда в Шато Шинон наши вторую и третью роты! Все вместе, мы с успехом сможем отбиваться от врага; врозь — погибнем! Вы знаете общую цифру террористов, которые болтаются в этих лесах Морвана? Я, на основании донесений наших командиров рот и сведений полученных от доверенных лиц, считаю, что цифра в 20.000 бандитов не будет преувеличением! К этому надо прибавить население Морвана, которое Серве с Джонсоном начали мобилизовать! Я прошу…»

Но Баер не хотел выслушать до конца своего I С.: «Довольно! Вы, Галанин, просто боитесь! Стали пораженцем! И ваши русские солдаты просто трусы! Все ваши доводы убедили меня только в одном: в ошибке, которое допустило наше командование, вооружив русских! Пока мы побеждали все было хорошо! Теперь, когда стало трудно: русские готовы нам изменить!»

Галанин встал, застегнул пояс с револьвером и одел фуражку. Отдал честь, так как несмотря на категорическое приказание Баера, после покушения на Гитлера, отказывался приветствовать по фашистски! «Прошу меня извинить, Но я считаю мое присутствие здесь излишним, раз вы усомнились в лояльности моих солдат. А что они лояльны, вы это видите каждый день: они умирают, исполняя задачу невыполнимую и для хорошего полка немецких солдат!»

Ушел и его выходка была так неожидана и нахальна, что в продолжении нескольких минут, немцы молчали и пили, посматривая на своего командира. Потом начали говорить о другом, как будто Галанина вообще не существовало! Разошлись и в продолжении нескольких дней собирались без Галанина, которого Баер перестал приглашать на ежедневные совещания! Теперь кричал на своего адъютанта Бема и Лота и пил без остановки. Правда события развивались с такой быстротой, что можно было сойти с ума. Фронт был прорван. Был взят Париж! В огромную брешь понеслись бесчисленные панцирные дивизии этих иудомасонов! Невер загадочно молчал и не думал отдавать приказание Восточному батальону что бы уходить из этого Морвана, пока не поздно.

А русские солдаты были все-таки храбрецы и Галанин был прав, когда говорил о том, что задача поставленная перед батальоном, была непосильна и полку немцев, может даже двум и даже дивизии! Ведь для того чтобы поехать за продовольствием и боеприпасами в Дижон, нужно было пробиваться с боем лесом, теряя всегда солдат убитыми и ранеными! Вот и сейчас! Привезли камион хлеба и мяса, много белых булок и свиных туш, выпачканных кровью. Потеряли двух убитыми и четырех ранеными. И никакого ропота, ни страха, смех и шутки на дворе штаба, пока Батурин с новой медсестрой перевязывали головы и руки. Между прочим, очень красивая эта сестра, вдова Жукова. Смотрели из разных окон оба командира: Баер и Галанин с одинаковым чувством жалости и гордости, при виде этих героев, друг с другом после этого случая на совещании не разговаривали: Баер ждал, что бы Галанин извинился, Галанин не хотел об этом и слышать, несмотря на уговоры Лота, ждал случая, и случай представился.

Началось у Бема, который вызвал к себе Галанина по приказанию Баера. Сидел в своем бюро, около него стоял Лот, в углу Калб. Когда Галанин уселся, не ожидая приглашения, против него в кресло, Бем долго объяснял ему о приказе Баера, и одновременно радовался унижению Галанина, который до сих пор получал все распоряжения непосредственно от командира батальона. Начал издалека. Удивлялся, что генерал Аккерман тоже оказался замешанным в покушении на жизнь фюрера и был арестован: «… Я знал, что рано или поздно этот человек плохо кончит. От него за десять километров воняло изменником. Я, господин Галанин, редко ошибаюсь в своей оценке людей! Сразу вижу врага Германии».