Изменник

В кабинете Баера, ворвавшийся без доклада, Бем рассказал об отказе Галанина исполнить приказание и его угрозе, рассказал подробно и ждал приказания о немедленном аресте бунтовщика. Но, к страшному удивлению, его не получил. Не верил своим ушам, когда Баер начал на него кричать: «Вы сумасшедший! Как вы могли рассердить этого умного и преданного нам офицера? Вы слыхали последнее сообщение нашей ставки. Противник находится недалеко от Орлеана! И вы настаиваете, на этой экспедиции на фермы? Теперь? Когда завтра, может быть, мы все попадем в плен и будем отвечать, отвечать за военные преступления! Да! За военные преступления! Потому, что Галанин прав и видит дальше вашего дурацкого носа! Отставить! Отставить все!.. Позовите его сюда!.. Я хочу… я хочу выяснить это ужасное недоразумение, спросить у него совета! Наши роты? надо скорее, как можно скорее, их вызвать сюда, пока не поздно! Боже мой! Уже наверное поздно! Мы в мышеловке… И все благодаря вам, вашим дурацким советам! Этой травле замечательного офицера, который один, вы слышите, один, может нас, немцев, спасти!» Как с ума сошел, возмущенный Бем стоял на вытяжку: «Господин капитан, я прошу о немедленном откомандировании меня в немецкую боевую часть!» — «Идите ко всем чертям! Ферфлюхте шайсэ. Химельгот сакрамент! Вон!» Схватив трубку телефона, Баер вызвал к себе Калба; Бем, молча удалился…

* * *

А тут прибежал Левюр. Сам не свой от волнения и негодования, оборванный в пыли с царапиной на правой руке, с висевшей, как плеть, правой рукой, которую он непрерывно массировал с гримасами боли. Бросился к столу за которым сидел и пил коньяк Баер, кричал на плохом немецком языке: «Эти бандиты, террористы осмелились напасть на меня, жандармского офицера, избили, завязали мне глаза и увезли на своей машине куда то в лес! Там какой то бандит, именующий себя полковником Серве, вручил мне для передачи вам эту бумажку, этот ультиматум! О негодяй. Так издеваться и бить! У меня совершенно не действует правая рука и наверное отбита печенка!»

Баер по телефону вызвал Лота, приказал прочесть и перевести этот возмутительный документ. Когда Лот, заикаясь и мямля, перевел, налил себе полстакана коньяку, налил рюмку несчастному Левюру, выпил и начал лихорадочно думать. Но думать и принять решение было чрезвычайно трудно без его офицера связи.

Срок для капитуляции батальона был чрезвычайно короткий. До завтрашнего дня представитель батальона должен был явиться для переговоров к террористам вместе с Левюром, на дорогу на Монсож, там он будет остановлен и отведен в штаб, что бы выслушать условия капитуляции батальона. Со всеми пленными будет поступлено согласно международным договорам. В противном случае после двенадцати часов террористы начнут наступление на Шато Шинон и уничтожат оккупантов, так как они окружены со всех сторон. Американские моторизированные части уже заняли Орлеан, подходят к Везулю, совершенно отрезав путь к отступлению. Ультиматум был подписан двумя полковниками: Серве и Джонсоном.

Ах, черт возьми, если бы вторая и третья роты были здесь! тогда можно было бы говорить с этими бандитами! С двумя неполными ротами и без Галанина, который отказывается исполнять приказания и не хочет подчиняться, капитан Баер, вдруг почувствовал себя страшно слабым и нерешительным. Будто он был не командир 654 Восточного батальона, а тюремный надзиратель, каковым он был до 33 года.

Главное, нужно прежде всего, успокоить этого француза, хотя и преданного до сих пор немецкому начальству, но несомненно испугавшегося наказания за свою службу Петену. Величественным движением руки его отпустил: «Пока можете уходить! я сообщу вам о моем решении вечером. И будьте уверены, что мой ответ будет продиктован моим долгом немецкого офицера. За ваши страдания я взыщу с виновных!»

Когда Левюр ушел, кричал на Лота: «Почему вы не в комендатуре? Не проверяете документов французов и не даете им пропуска? Раз Кнаф сбежал — это будет ваше дело!! Берите пример с Галанина, он даже не обедает и проверяет подозрительных на заставе Красильникова, в то время как вы ничего не делаете! Лес!»

Когда и Лот исчез, вызвал своего шофера, его решение было принято, единственное правильное решение, которое могло спасти батальон. Самому отправиться на заставу мириться с этим бестолковым, самолюбивым, но чрезвычайно дельным Галаниным.

* * *

Приехав на заставу, он обошел лежащие в густых зарослях посты, остался довольным своими верными солдатами и поблагодарил Красильникова, который сам лежал рядом с пулеметом. Недалеко в кафе сидел Галанин за столиком рядом с красивой дамой и что-то смеясь ей говорил. Встал, увидев своего командира, представил ему даму, Ивонну де Соль, которая мило улыбаясь, протянула маленькую руку в перчатке, просил садиться, но Баер отказался:

«Не могу, мой старый друг!» всегда, когда хотел особенно подчеркнуть свое благоволение Галанину, так его называл: «Сейчас не могу! У меня к вам дело чрезвычайно важное. Где бы мы могли с вами переговорить спокойно, вы извинитесь перед ней, я думаю что мы скоро кончим»