Изменник

Свечение угасло в лавинах пыли, выброшенных грохочущим землетрясением, и когда Джейсен снова потянулся к Ганнеру сквозь Силу, того больше не было. Так же, как и воинов, которые сражались против него. Джейсен не мог оторвать взгляд от входа в тоннель. Теперь было хорошо видно, что проход заполнен обломками. Потом платформы начали оседать, рушиться и сползать в водоем со слизью. Даже окутанный мраком потолок словно приблизился, и тогда Джейсен ощутил теплую ладонь на своем плече и услышал шепот, обжегший ухо: ступай.

Словно услышал Ганнера. Джейсен хмуро взглянул на Вержер. Она как ни в чем не бывало уставилась в ответ. Он никогда не узнает, что произошло в тоннеле. Так же, как никогда не узнает, был ли это шепот Ганнера или еще одна из уловок Вержер. Он никогда не получит — да и не сможет получить — универсального знания. Истина все время ускользает, а в вопросах больше практической ценности, чем в ответах.

Но он знал вот что: для жизни важнее выбор, чем знание. Он может не знать, куда приведет его путь, но он всегда может выбирать, в каком направлении шагать.

Джейсен сделал выбор.

— Ты вроде бы была моим проводником по стране мертвых, так? — спросил он. — Ну что ж, заканчивай свое дело. И веди меня к выходу.

Вержер ласково улыбнулась.

— Конечно, — сказала она. — Я только ждала, когда ты попросишь.

ЭПИЛОГ УРОКИ

Не отрывая взгляда от обширной пустоты гиперпространства в идеально очерченном окуляре кораллолета, Джейсен откинулся на живой кушетке в грузовом отсеке. Вержер по-кошачьи свернулась неподалеку. Возможно, она задремала, но Джейсен сомневался в этом. Он так ни разу и не увидел ее спящей. При каждом взгляде в ее сторону он вспоминал, как пришел к спрятанному кораллолету, как нашел связанного, словно заполеванный нерф, Ном Анора. Как йуужань-вонгский исполнитель умолял, чтобы его забрали с собой.

— Оставлять меня здесь… все равно, что хладнокровно убить!

Джейсен повернулся к нему спиной и с каменным лицом шагнул внутрь корабля.

— Не называй это убийством, — ответил он оттуда. — Называй это благословенным освобождением.

Едва Ном Анор уразумел, что мольбы здесь не помогут — сразу же перешел к проклятьям. Он утверждал, что только его покровительство позволило им всем дожить до настоящего дня.

— Забирай ее собой — а как же! — ты, мерзкий маленький изменник, — выкрикнул он. — В этом вы стоите друг друга.

Вержер довольно произнесла:

— А чего же ты ожидал? Как бы я научила предательству, если бы в свое время сама не научилась этому?

Однако же, стоило признать, что «изменник» было самым подходящим словом. И Джейсен, и Вержер — оба лгали, вводили в заблуждение и завоевывали доверие ради собственных замыслов. Странно, как присутствие Вержер превращало даже такие однозначные понятия, как предательство, в нечто трудноопределимое.

Время от времени Джейсен делал глоток травяного отвара из червя-фляги или не глядя разламывал панцирь жука-зажима. При этом он вяло раздумывал, как его желудок отреагирует на привычный синтетический стейк или клубни.

Джейсен не мог вспомнить вкуса этой еды. Он гадал, что бы Джейна могла есть прямо сейчас, и на мгновение даже решился возобновить связь с нею… Но не стал. Просто не смог. Время еще не настало. Джейсен был не готов к этому.

Как бы он смог объясниться с ней? Как мысленно обозначить — хотя бы намеком — того, кем он стал? Более того: он боялся обнаружить, что и она стала кем-то другим. Джейсен понятия не имел, что откроет жителям Новой Республики, когда вернется.

Он не мог представить встречу с матерью. Или с отцом. Или с дядей Люком. Не мог представить, как рассказать о смерти Ганнера Райсода. В первые дни после побега мысли его не обращались к Ганнеру практически ни разу. Просто не мог сопоставить этого напыщенного, высокомерного, где-то даже нелепого Ганнера, с которым был знаком чуть ли не всю жизнь, и ту непревзойденную мощь и искреннюю радость, которую чувствовал в Силе.

Как можно дойти до такого? Это было противоестественно. Джейсен даже не мог до конца понять, почему Ганнер решил принести себя в жертву.

— Никогда я ему не нравился, — признался Джейсен Вержер. — Как и он мне.

Вержер взглянула на него искоса.

— Если любишь кого-то, не обязательно, чтобы он тебе нравился. Любовь — это ни что иное, как осознание двоих одним целым. Всего мира… одним целым.

Джейсен сразу же подумал о дуриаме, который стал планетным мозгом, и кивнул.

— В самом конце Ганнер понял это — понял даже лучше, чем ты, — сказала Вержер. — И в этом знании — ростки величия.

Джейсен грустно улыбнулся и покачал головой.

— Я до сих пор с трудом могу соединить «величие» и «Ганнера Райсода» в одном предложении.

— Ему суждено стать легендой.

— Может быть, — вздохнул Джейсен. — Последняя битва Ганнера. Жаль, никто этого не видел.